– Я запомню, – сказал здоровяк.
– Правильная мысль! Память – это сила, – заметил Камита.
– Ну что, выйдем? Там и потолкуем по душам, – предложил коротыш.
– Отчего ж не выйти – выйдем, – спокойно ответил Камита. – Куда вам будет угодно. Но прежде оплатим счета. Чтобы не обижать заведение.
– Годится, – согласился здоровяк.
Камита попросил счет и расплатился до иены, положив деньги на стойку. Конский хвост вынул из портмоне купюру в десять тысяч иен и швырнул ее на стол.
– Этого достаточно? Включая разбитый бокал?
– Вполне, – ответил Кино.
– Что за убогий бар, – сказал с издевкой здоровяк.
– Сдачи не надо. Купи себе бокалы поприличнее, – сказал конский хвост, обращаясь к Кино. – А то в этих даже дорогое вино кажется на вкус противным.
– Вааще убогий бар, – повторил здоровяк.
– Да, здесь убогий бар и собираются скупые клиенты, – сказал Камита. – Вам такой не подходит. Есть много других, что вас устроят. Где? Я не знаю.
– Занятно говорит чувак, – сказал здоровяк. – Насмешил.
– Вспомните после – тогда и смейтесь, сколько душе угодно, – сказал Камита.
– Слышь, ты, не тебе нам указывать, что и когда делать, – процедил конский хвост и медленно облизнул губы длинным языком, точно змея перед добычей.
Здоровяк распахнул дверь и вышел наружу. Конский хвост проследовал за ним. Будто почуяв тревогу, невзирая на дождь, кошка тоже выскочила на улицу вслед за теми двумя.
– Зачем вы с ними связываетесь? – спросил Кино у Камиты.
– Не беспокойтесь, все будет хорошо, – ответил Камита и еле заметно улыбнулся одними уголками губ. – Вы оставайтесь здесь, ждите и ничего не предпринимайте. Я быстро.
Камита вышел на улицу и закрыл за собой дверь. Дождь не прекращался и лил даже чуточку сильнее. Кино сел на стул за стойкой бара и, как ему было сказано, просто ждал, пока пройдет время. Вряд ли кто-то еще наведается в бар в такую погоду. На улице все мертвенно стихло, не доносилось ни звука. Книга Камиты лежала на стойке раскрытой и, как дрессированная собака, дожидалась, когда вернется хозяин. Минут через десять дверь отворилась, и вошел один Камита.
– Вы не могли бы дать мне полотенце? – попросил он Кино.
Кино дал ему новое полотенце, и Камита вытер мокрую голову. Затем также вытер шею, лицо и напоследок руки.
– Спасибо за полотенце. А с теми все в порядке. Вы больше их никогда не увидите. И они не доставят вам хлопот.
– А что произошло? Собственно…
Камита слегка покачал головой:
– Вам лучше не знать.
Затем он вернулся на место и за остатком виски как ни в чем не бывало продолжил читать. Уходя, собрался было заплатить, но Кино напомнил, что расчет уже произведен. Камита смутился, поднял воротник плаща, надел шляпу с круглыми полями и вышел из бара.
После ухода Камиты Кино вышел на улицу и прогулялся по кварталу. В проулке царила полная тишина. Прохожих нет, следов драки, луж крови – тоже. Что здесь могло произойти? Он вернулся в бар и стал дожидаться посетителей, но больше никто не пришел. Кошка тоже не возвращалась. Тогда он налил в бокал двойной «White Label», добавил равную долю воды, положил два маленьких ровных кусочка льда и снял пробу. Ничего особенного. Просто сделал себе так же, как и Камите. Так или эдак, тем вечером ему требовалось немного выпить.
Как-то еще студентом Кино шел по переулку в квартале Синдзюку и увидел драку. Мужичок, похожий на якудзу, не поладил с парой молодых служащих. Якудза – среднего возраста и низкого ранга. Служащие – физически сильнее. И навеселе. И потому отнеслись с пренебрежением. Но якудза в прошлом, по-видимому, занимался боксом. В какой-то миг он сжал кулаки и, не говоря ни слова, с невероятной быстротой сбил обоих с ног. В довершение попинал кожаным ботинком лежащие тела так, что, возможно, сломал несколько ребер – судя по глухим звукам ударов. После чего просто ушел. Кино тогда еще подумал: «Вот как дерутся профи! Лишнего не говорить, заранее продумать все действия. Быстро валить с ног, пока противник не готов. Не колеблясь нанести упавшему противнику последний удар. И сразу уходить. Не оставив дилетанту шансов».
Кино представил, как Камита в схожей манере за пару секунд валит с ног тех мужиков. Если задуматься, есть в нем что-то от боксера. И все же что произошло тем дождливым вечером, Кино знать не дано, а Камита не говорил. Загадка похитрее, чем могла показаться вначале.
Примерно через неделю после того случая Кино переспал с женщиной – его первой с тех пор, как расстался с женой. Лет тридцати или чуть больше. Считать ее красивой или нет – вопрос спорный: прямые и длинные волосы, короткий нос и – нечто особенное, что к ней располагало. По манере поведения и речи больше всего она напоминала мокрую курицу, и по выражению лица понять ее настроение было очень непросто.
Она и прежде несколько раз появлялась в баре. Каждый раз – с одним и тем же сверстником. Парень носил очки в оправе из черепаховой кости и чахлую бородку, как у битников. Длинные волосы, без галстука, поэтому – вряд ли из служащих. Она же одевалась в приталенные платья, красиво подчеркивавшие ее стройное тело. Они садились у стойки, время от времени перешептывались, потягивая коктейли или херес. Долго не засиживались. Кино полагал – заглядывали выпить по бокальчику перед сексом. А может, и после, трудно сказать. В любом случае, одно то, как они пили, заставляло думать о половом акте, долгом и насыщенном. У обоих были на удивление маловыразительные лица, особенно у нее: Кино ни разу не видел, чтобы она смеялась.
Порой она заговаривала с Кино – интересовалась музыкой, которая играла в ту минуту. Кто исполнитель, как называется композиция. Говорила, что ей нравится джаз и она понемногу собирает пластинки.
– Отец часто ставил дома такую музыку. Мне больше нравится современная, но вот сейчас слушаю, и так приятно на сердце.
Приятно что – услышать музыку? Или подумать об отце? По ее тону понять невозможно, однако Кино не уточнил.
По правде говоря, Кино старался не завязывать с ней отношений, видя, что ее спутнику это неприятно. Как-то раз они затронули тему музыки (где в Токио расположены магазины подержанных пластинок, как обращаться с дисками), после чего при каждом случае ее спутник стал поглядывать на Кино опасливо и холодно. Кино старался избегать таких хлопот. Из всех человеческих чувств, пожалуй, нет ничего хуже ревности и гордыни. И Кино почему-то раз за разом страдал за них обоих. Иногда ему даже казалось, будто у него есть нечто вроде шпоры – будоражить мрачные чувства людей.
Однако в тот вечер она пришла в бар одна. Других посетителей не было. Занудно лил дождь. Открылась дверь, и внутрь прокралась ночная прохлада с запахом дождя. Она села за стойку, заказала бренди и попросила поставить пластинку Билли Холидей.
– Если есть, что-нибудь из раннего.
