– С чая так не забирает, да еще с утра пораньше.
– Это смотря какой чай, – усмехнулся Шура.
– Да, это может быть, – согласился эксперт.
– Чем порадуете, Афанасий Гаврилович? – став серьезным, спросил Наполеонов.
– Кусочек кожи, обнаруженный на секретном механизме столика, идентичен коже туфель Елены Константиновны Маревой.
– Значит, царапина на туфле от механизма столика?
– Да.
– Угу… – Шура постучал пальцами по столу.
– Кровь, где хранились лекарства Замятиной, тоже принадлежит Маревой.
– Черт! – выругался Шура, – что же получается: Мирослава права? Марева хотела укокошить подружку, а судьба-злодейка все расставила по своим местам?!
– Выходит, что так, – согласился Незовибатько.
– И дело можно закрывать, – пробубнил себе под нос Наполеонов, – Мирослава оказалась права.
– Да будет сокрушаться, – успокоил его эксперт, – ты и сам держал в уме эту версию.
– Но только на крайний случай!
– Так вот он, случай этот, и наступил.
– Не нравится мне это! – не сдавался Шура.
– Что это?! – прогудел Незовибатько.
– Кто должен вершить правосудие?! – спросил Шура.
– Ясно, кто, – усмехнулся эксперт, – вы, Александр Романович.
– Не я лично, а суд, – огрызнулся Шура, – а тут что же получается?!
– Что получается? – эхом откликнулся Незовибатько.
– Судьба! – сердито хлопнул ладонью по столу Шура.
– Да, от судьбы не уйдешь, – усмехнулся эксперт.
– Очень смешно! Кстати! – лицо Шуры мгновенно переменилось, сердитое выражение сменила улыбка, – мы приглашены сегодня на ужин.
– Мы?!
– Ну да, вы и я.
– И куда же? – позвольте спросить.
– Как куда?! К Волгиной.
– Загибаешь, – отмахнулся эксперт.
– Я? – обиделся Шура, – да ни в жизнь!
Незовибатько вместо ответа хмыкнул.
– Сейчас сами убедитесь, – Шура потянулся к телефону и набрал номер Волгиной.
– Детективное агентство «Мирослава» слушает, – раздался голос Мориса.
– Мне бы, деточка, поговорить с самой Мирославой Игоревной, – по-стариковски закашлял в трубку Наполеонов.
– Хорошо, кто ее спрашивает? – прозвучал ровный голос Миндаугаса.
– Кто-кто! Дед Пихто! – не выдержал Шура.
– Сейчас соединю, – все так же невозмутимо ответил Морис.
До слуха Наполеонова донеслось, – Мирослава, возьмите трубку.
– Клиент? – спросила Волгина.
– Нет, – холодно отозвался Морис, – знакомый старичок.
– Интересно… – Мирослава подняла трубку, – Волгина слушает.
– Привет!
– Шура, – сразу узнала она.
– Ага. Партнер ваш, сударыня, большой юморист.
– Ты по делу?
– Насколько мне помнится, – ответил Шура, – вы приглашали нас с Незовибатько на ужин?
– Да, конечно! – тут же сообразила Мирослава. – Афанасий Гаврилович рядом?
– Ага. Он думает, что я наврал! – вознегодовал Наполеонов.
– Ммм, да.
– Заподозрить меня во лжи! И как только совести у людей хватает!
– Передай, пожалуйста, трубку Афанасию Гавриловичу.
– Да за ради Бога! – фыркнул Наполеонов и сунул трубку в руки эксперта, – с вами лично желают побеседовать.
– Алло!
– Добрый день, Афанасий Гаврилович!
– Здравствуйте, Мирославушка!
– Извините, что передала приглашение через Шуру, а не лично.
– Да что вы!
– Вы приедете?
– Обязательно!
– Время не назначаю. Не знаю, когда у вас закончится рабочий день…
Шура выхватил трубку из рук Незовибатько, – как только, так сразу, – прокричал он и опустил трубку на рычаг.
– Ну ты нахал! – возмутился эксперт, – не дал с человеком поговорить.
– Нечего в рабочее время по телефону разговаривать. Не за это налогоплательщики платят. Все, все! Работайте, Афанасий Гаврилович. Вечером наговоритесь.
Двухметровый Незовибатько поднялся, бросил сверху вниз уничтожающий взгляд на Наполеонова и молча покинул кабинет следователя.
Шура вздохнул и погрузился в работу над документами.
… За окном шел тихий снег, такой тихий, словно зима оробела и… вспомнила о своей сопернице весне.
Глава 11
Марина Замятина сидела в своей комнате.
С тех пор, как не стало Маревой, Марина еще больше полюбила одиночество. Ей казалось, что только наедине с собой она находится в безопасности.
Хотя о какой безопасности можно было говорить, если над ней дамокловым мечом висело обвинение в убийстве подруги…
Марина слушала, как ветер вздыхает за окном, как шуршит он заснеженными крыльями, касаясь стен особняка, как поднимает снег, сухой от мороза, и сыплет его на оконное стекло.
Вечерело. Багровые полосы заката резко перечеркнули бледную синеву неба.
Зимний день, послав последнюю улыбку заснеженному городу, отступил и скрылся в набегающей тьме…
Если б это было возможно, то Марина предпочла бы сидеть неподвижно день, месяц, год… Она хотела только одного – никого не видеть и не слышать. Последние события выбили ее из колеи. Если б она только знала, что ей делать! Что?! Казалось, что весь белый свет ополчился против нее.
– Ленка умерла, – думала Марина, – ее убили. Но ведь это невозможно!
Она точно знала, что это невозможно. И все-таки ее подруга мертва.
Разве сможет она когда-нибудь переубедить полицию и того непреклонного следователя, что не способна на убийство?
Марина покачала головой, – нет, они не поверят ей.
Замятина подумала о детективе. Сможет ли Волгина что-то сделать для нее?
Марина хорошо помнила лестные отзывы своих знакомых о Мирославе.
Если верить этому хвалебному хору, то можно было подумать, что Волгина способна творить чудеса, точно она не детектив, а добрая фея.
– Что она сказала в последний раз? – Марина задумалась и вдруг вздрогнула от неожиданности – казалось, голос Волгиной не всплыл из глубин ее памяти, а прозвучал в тишине спальни: «Если вы не виновны, то беспокоиться вам не о чем».
Вот бы Марине ее уверенность!
Замятина была не в силах забыть холодный оценивающий взгляд следователя Наполеонова. Ее не покидало ощущение, что следователь заранее решил: виновна она и больше никто.
