– Я потомственный искусствовед, из семьи петербургских искусствоведов, – сказала Энен. – Я знала всех, кто был кем-то, и все, кто был кем-то, знали меня. Но…
«Но» означало, что сейчас Энен была бесконечно одинока (конечно, я понял это позже): последний муж давно умер, родных у нее не было. Ее жизнь по-прежнему состояла из бесконечных кружений, приглашений в гости, на открытие выставки, на премьеру, и если бы Энен вдруг не явилась на премьеру или на презентацию, многие спросили бы: «А где же Нелли?» Но, если бы этим многим сказали: «Нелли больна, нужно ее навестить», то каждый подумал бы: «Навестить – это не я, я не отношусь к ее близким», каждый подумал бы, что это сделает кто-то другой, более близкий, но более близких не было, кто-то умер, кто-то уехал, кто-то совсем постарел и осел в семейном кругу, и без того непрочные в смысле «навестить» связи обломились, отсохли. У моих родителей не было круга, был лишь скучнейший дядя Сеня, – был и остался, в этом преимущество простых связей, они остаются. А Энен была для всех необязательная.
Скотине наскучили бегемотики, он потянул меня – давай играть, и мы с ним немного погоняли по коридору в инвалидном кресле, затем уселись на велосипеды у окна и принялись крутить педали (Скотина был слабенький, неспортивный, я приучал его к велотренажеру хитростью – давай наперегонки или давай кто дольше). Я крутил педали, не слишком откровенно поддаваясь Скотине, чтобы не отбить у него волю к победе, смотрел на своего коня, а за моей спиной звучал голос Энен.
– Не знаю, возможно ли сделать из тебя приличного человека…
– Мне ни к чему быть приличным человеком.
– Да перестань жевать, а то я тебя прибью! Тебе нужно отказаться от своего императива…
– Я не могу перестать есть!
– Я не о еде говорю, дикое ты существо. …Начнем с древних греков.
До меня доносилось: «…Знаешь, что сказал Хайдеггер Ханне Арендт? Он сказал: «Вы должны научиться не приходить в ужас, когда вам говорят об Аристотеле. Аристотель и древние греки не устарели». …Они стали любовниками, но об этом потом, сначала древние греки… Греки воспринимали мир как вопрос, на который страстно хочется найти ответ, они были одержимы страстью к постижению мира… От союза Геи и Урана появились титаны… Кронос решил отомстить отцу за то, что тот заточил его братьев титанов в Тартаре… Кронос стал царем всех богов…» Мелькали слова «метафизический», «амбивалентный», я не знал их значения, но они меня завораживали, так же, как слова «несколько», «отчасти, «отнюдь» – я никогда не слышал, чтобы так говорили живые люди… Я смотрел в окно: мой конь – неподкованный, конь напротив него, у Аничкова дворца, тоже неподкованный, а два других, смотрящих в сторону Московского вокзала, подкованы… Когда мне приходилось объяснять, где я живу, я говорил: «Наш дом соседний с гастрономом, напротив бензоколонка», а здесь, у нас: наш дом – Аничков дворец – дворец Белосельских-Белозерских – Дом Лопатина, бывший Литературный дом. Мне повезло жить здесь, а теперь повезло Алисе и Скотине.
… – Алиса?.. Не чавкай. О господи, за тебя никаких денег не нужно…
– Я ем и слушаю. Кронос отомстил отцу за то, что он заточил его братьев в сортире… Ладно, это шутка. Мне очень скучно.
– Древние греки – скучно?! …Скучно… Ну, скажи, что тебе не скучно, что тебе мило?..
Алиса не знала точно, что ей мило, но точно знала, что не мило:
– древние греки,
– быть более или менее приличным человеком,
– читать книги,
– тем более обсуждать книги
и слушать лекции о литературе и живописи.
…Скотина, как всегда, засыпал мучительно долго, просыпался, как только я отнимал у него руку, я злился, – ведь в это время Энен рассказывала Алисе про древних греков.
Когда я вернулся на красный диван, Энен диктовала Алисе список книг, которые нужно прочитать:
– «Илиада», «Одиссея», Софокл, Эсхил, «Диалоги» Платона, «Жизнеописание» Плутарха, «Этика» Аристотеля, Овидий – «Метаморфозы»… Ну и, конечно, Гораций.
– Маловато как-то, – с тихим бешенством сказала Алиса.
– Не расстраивайся, это для начала… Ну, а теперь, друзья мои, сменим духовную пищу на яичницу с ветчиной. И давайте выпьем. В этом доме найдется вино?..
Обычно репетитор не предлагает подросткам выпить. Не называет свою ученицу хамкой, не говорит: «Я любила мужчин. Интересных мужчин. Я любила, чтобы было интересно». Не жарит яичницу на плитке на письменном столе. Но Энен не хотелось быть нанятым полурепетитором-полунянькой, она привыкла беседовать и выпивать за разговорами в дружеской компании – и не стесняться в выражениях, и вспоминать любовников, – ей хотелось, чтобы мы заинтересовались ею, вот она и приступила к созданию дружеского кружка. Больше всего на свете она любила дружить.
Мы пили вино. Энен рассказывала о поэтах, с которыми была знакома, по ходу отмечая: «Его как поэта я не очень ценю» или «Он доверял мне свои новые стихи», «Он второстепенный поэт». Из тех, кого она называла, нам с Алисой была известна Ахматова (школьный ряд Пушкин – Есенин – Маяковский – Ахматова), все они казались одинаково далеки, из прошлого века, без различий. Энен обещала когда-нибудь показать свою фотографию с Ахматовой, для нас это было точно то же, если бы она показала свою фотографию с Пушкиным. Я смотрел на нее зачарованно – вот она, сама русская культура, сидит на зеленом диване и ест яичницу с ветчиной.
Энен сказала мне:
– Я принесу тебе «Занимательную Грецию» Гаспарова… У меня прекрасная библиотека. Придешь ко мне в гости и увидишь, у меня есть все.
Где-то я слышал: никого не интересует идея, интересует человек, одержимый идеей. Меня не особенно интересовали древние греки, меня интересовала Энен, которой были интересны древние греки. Я кивнул.
– Я тоже хочу, – сказала Алиса.
– Что, посмотреть мою библиотеку?
– Я тоже хочу. Чтобы меня любили. Что вы делали, чтобы вас любили? Многим молодым и красивым вообще не светит замужество, а вы умудрились выйти замуж четыре раза. Может, вы… это… нимфоманка?
– Нет, я не нимфоманка, – Энен ласково улыбнулась. – Мой близкий друг называл меня «роковая баба»…
– Что нужно для того, чтобы стать роковой бабой? – настаивала Алиса. – Не думайте, я не для себя, я же понимаю, что я… я здесь ни при чем. Но раз уж вы тут, я хочу понять: что нужно, чтобы тебя любили?
– Чтобы тебя любили? Нужно знать древних греков. …Так, Алиса, к следующему разу напишешь эссе «Зачем лично мне нужна эллинистическая философия». Письменно – это написать на листочке. Не умеешь?.. Платон заставил мальчика-раба самостоятельно доказать теорему Пифагора, и он доказал. Значит, и ты справишься. Ничего сложного, всего-то киники, эпикурейцы, стоики, скептики. Не сделаешь – скажу Ромочке, что ты сегодня съела полхолодильника.
