Домой Виталий Васильевич вернулся промокшим до последней нитки. Наталья Владимировна, увидев своего мужа таким впервые за много лет, ахнула.
– Да что ж это такое, Виталий? – всплеснула она руками. – Так и воспаление легких можно заработать. Где твоя машина? Почему пешком? Что случилось?
– Все нормально, мать! – стуча зубами, махнул рукой Виталий Васильевич. – Сейчас согреюсь, зажги камин.
* * *
Неожиданно зазвонил телефон. Нестеров взглянул на часы и неодобрительно подумал: «Миллион раз говорил всем своим, что после двадцати не звонить. Кто это там такой дерзкий?»
– Да, – сказал Виталий Васильевич в трубку телефона.
– Виталий, не спишь? – весело спросил знакомый голос. Нестеров сразу и не сообразил, что это звонит Маркушин.
– Да ничего так, – ответил Виталий Васильевич, все еще соображая, кому принадлежит голос.
– Это Иван, не узнал? – подсказал голос. – Маркушин.
– Е-мое, Ваня, привет! – обрадовался Нестеров, словно ему звонил кто-то из близких и самых дорогих людей. – Не ожидал! Ты-то там как? Все воюешь?
– Новость у меня хорошая, вот решил поделиться! – звенел собеседник.
– Опять дочка Пегаса бросила? – пошутил Нестеров.
– Лучше! – захохотал в трубке Маркушин. – Пегаса, как ты говоришь, в армию призвали!
– Во как! – удивленно воскликнул Нестеров. – А как же его пацифизм? Он же…
– Да он притворялся, – перебил Маркушин. – И ты знаешь, парень-то достоин уважения.
– Ну, давай, рассказывай подробности, – информация очень заинтересовала Нестерова. – Очень прелюбопытно. Что же произошло?
– Иван – да, кстати, он еще и мой тезка – сбрил свой гребень и добровольно пришел в военкомат. У меня там знакомый работает, рассказал все подробно. Говорит, в смысле, Иван: хочу отдать воинский долг родине. А они, оказывается, его знали. Он им весь мозг вынес со своим пацифизмом.
– А что это с ним случилось? – изумленно спросил Нестеров.
– Никто ничего так и не понял, – сказал Маркушин. – Хочешь, так хочешь, комиссию прошел и тю-тю! Говорят, в морфлоте служит. А для меня это… я, наверное, тебе не говорил, но… словом, я три года на флоте отслужил. Ты представляешь?
– Я видел у тебя на руке татуировку, маленький якорек, но не стал спрашивать, – сказал Виталий Васильевич и шутливо добавил: – А где же Ванька будет якоря «рисовать», если у него все руки в татуировках?
– Виталя, ты не поверишь, – рассмеялся Маркушин, – и тут все не так, как я думал. Оказывается, все это были не татуировки, а специальные рисунки, которые он просто взял и смыл…
– Продуманный парняга, – усмехнулся Виталий Васильевич.
– И не говори, – согласился собеседник, – я вот теперь и думаю, может, он вполне нормальный пацан, и я зря на него бочку катил?
– Даже так? – покачал головой Нестеров, словно Иван Сергеевич мог его видеть. – Правильно говорят, чтобы судить о человеке, нужно с ним пуд соли съесть.
– Ладно, новостью поделился, теперь ты! Как там у тебя дела? Как семья, дочери, женихи?
– Да, в общем-то, все по-старому, – сказал Нестеров, – завтра собираюсь пойти познакомиться с молодым человеком…
– Это младшей? – уточнил Маркушин.
– Да, – ответил Виталий Васильевич, – пора уже.
– Чем раньше, тем лучше, Виталий, – согласился Маркушин, – я уже понял, с женихами нужно общаться. Это полезно и для них, и для родителей. Ты видишь, что с моим Иваном случилось – никогда бы не подумал. А он бац – и в дамки, в смысле, в армию, да еще и на флот попал. Совершенно другой человек. А какую комедию ломал.
«Он уже его и своим называет, – мысленно усмехнулся Нестеров. – Да… Чудны твои дела, Господи! Или это мы такие чудаки? Правильно кто-то сказал: ни черта мы не знаем своих детей. Вроде и живешь с ними годами бок о бок, а коснется, смотришь, а это совсем другая планета. И так будет всегда – проблема отцов и детей вечна. Чему тут удивляться?»
– Але, але! – донеслось из трубки. – Виталий, ты меня слышишь?
– Да-да, отлично слышу, – ответил Нестеров и добавил: – Говори!
– Да я уже все сказал, давай, брат, будь здоров! Удачи тебе. Рад был слышать. Звони, не забывай.
– До свидания, взаимно! – ответил Нестеров и отключил телефон.
В тот вечер Нестеров долго-долго сидел у камина, смотрел на огонь и вспоминал свое детство, школу, армию, институт.
«Как быстро летит время, как тают наши года, вот и полвека позади. А сколько осталось? Теперь основная задача – в оставшееся время не наделать людям подлостей…»
Глава 24
На следующий день Виталий Васильевич заранее подъехал к школе, дождался Семена у калитки и, поздоровавшись с парнем, представился:
– Нестеров Виталий Васильевич!
Взрослому мужчине понравилось, как себя повел в данной ситуации подросток. Семен ни жестом, ни мимикой не проявил никакого волнения, хотя можно было представить, что творилось в этот момент в душе у подростка.
– Семен! – ответил он кратко и, улыбнувшись, спросил: – Вы меня ожидали?
– Да! – кивнул Виталий Васильевич. – Удивлен?
– Если честно, – улыбнулся юноша, – нет. Хотя вру – удивляюсь. Только удивляюсь, почему мы с вами раньше не встретились. Заочно-то мы уже давно знакомы. Бабуля, кстати, рассказала мне, что вы вчера приходили. Жаль, меня не было дома, поговорили бы.
– Так я и приехал поговорить, – сказал Виталий Васильевич. – Есть время?
– Есть! – ответил Семен.
– Пройдемся, – предложил Нестеров. – Если не против, давай посидим в какой-нибудь кафешке, разговор серьезный, не хотелось бы вот так, на ходу…
– Не против, – согласился Щетинин. – Я ведь и сам подумывал прийти к вам, а тут…
– А тут на ловца и зверь бежит, – заметив смущение подростка, пошутил Виталий Васильевич.
Нестеров не стал ходить вокруг да около, сразу объявил о том, что это была его инициатива по дискредитации Семена. Виталий Васильевич, глядя прямо в глаза подростку, извинился перед ним. Семен, внимательно выслушав мужчину, задал всего лишь один вопрос:
– Виталий Васильевич, я правильно понимаю, что с сегодняшнего дня вы доверяете мне и я могу больше не ждать от вас никаких подвохов?
– Правильно все понимаешь, – ответил Нестеров и протянул Семену руку: – Держи «пять», не только можешь не ждать подвохов, но, если понадобится какая-то помощь, смело обращайся. У меня нет сыновей, и я обещаю тебе, что буду относиться к тебе, как к собственному сыну. Поверь мне, парень, это не просто красивые слова, это отсюда идет, – он похлопал себя ладонью по груди, – от сердца.
– Спасибо, – ответил Семен, – я не помню своего отца, но обещаю вам быть достойным сыном.
