Мой преподаватель английского языка считал, что мне следует поступить в Корпус морской пехоты. Я подумал и выбрал Гарвард.
На выпускной вечеринке мои одноклассники зачитали шуточный гороскоп, в котором утверждалось, что я, скорее всего, стану первым президентом США, имеющим за плечами тюремный срок.
Преподаватель английского обожал строить планы, рассчитывать, кто и что будет делать, чем заниматься. «В жизни все должно быть спланировано заранее!» Именно таким был наш последний учебный проект: «Ваш план на будущее Номер Один, план Номер Два, запасной план, резервный план…» Лично мне всегда казалось, что парню необходимо расслабиться, отпустить волосы, что ли, ослабить галстук и перестать пить так много сливового сока. Работа должна была быть объемом не меньше десяти-двенадцати листов на компьютере и включать не только сами планы А, В и С, но и многочисленные аргументы в пользу того или другого выбора. Мой проект уместился на половинке листа и состоял из одного-единственного, не слишком длинного абзаца. «Мой план номер один состоит в том, чтобы не строить никаких планов на будущее, – написал я. – А это означает, что никаких планов номер два, три и так далее быть не может. Что касается будущего, то от него все равно не уйти, как ни старайся». В общем, проект я завалил; когда же я объявил, где намерен учиться, преподаватель мне просто не поверил. Больше того, он не на шутку разозлился и сказал, что учиться в Гарварде я просто не достоин. Ну а когда я добавил, что учиться буду бесплатно, он едва не лопнул от злости.
На выпускном, когда я вышел на сцену, чтобы получить свой аттестат с «отличием», преподаватель нехотя пожал мне руку и пробормотал что-то неразборчивое. В ответ я широко улыбнулся и осведомился как можно вежливее:
– Вам, должно быть, очень жарко под этим париком, да? И голова небось чешется?
Преподаватель испуганно покосился в одну сторону, в другую и машинально пригладил свою накладку ладонью.
– Чертовски чешется, – неожиданно признался он.
Мой выбор университета объяснялся весьма просто. Учеба в Гарварде стоила дорого, но и образование, которое там давали, тоже ценилось весьма высоко. И если тамошняя администрация была настолько наивна, чтобы предложить мне бесплатный курс, я не собирался отказываться, поскольку это было бы глупостью уже с моей стороны. Глупцом я не был; мне, во всяком случае, достало ума, чтобы понять: в Корпусе морской пехоты, где на меня каждый день будут орать и где все делается по свистку, мне ничего не светит. Одним словом, армейский командно-штабной колледж в Форт-Ливенворте, штат Канзас, меня нисколько не прельщал.
Кроме того, я еще никогда не бывал в Бостоне.
* * *
Гарвард я пережил так же, как пережил школу. Следуя привычной тактике «необходимого минимума», я старался только, чтобы меня не выгнали, – и не более того. Особое внимание я обращал лишь на то, чтобы ненароком не увлечься каким-нибудь предметом и не осложнить себе жизнь. С цифрами я всегда обращался свободно, поэтому, когда пришла пора выбирать профилирующую дисциплину, «Финансы» показались мне достаточно неплохим вариантом.
К середине второго курса университетский тренер по легкой атлетике, пытавшийся заставить меня тренироваться исключительно по его методике, настолько меня достал, что, пробежав милю за 4:07, я предложил ему засунуть свой свисток туда же, куда несколько раньше я посоветовал ему засунуть секундомер.
Гарвардская стипендия обеспечивала мне бесплатное обучение, жилье и питание. Кроме того, я каждый месяц получал небольшое денежное пособие – как считалось, на учебники и исследовательские материалы. Никаких учебников я не покупал, однако пособия все равно не хватало, поэтому не было ничего удивительного в том, что бо́льшую часть своих вечеров и ночей я проводил за карточным столом.
Играл я честно, однако довольно скоро до меня стало доходить, что покер – игра жесткая и что удача может в любой момент отвернуться от меня. Кроме того, я терпеть не мог проигрывать, поэтому начал потихоньку изыскивать способы качнуть шансы в свою сторону. Проще всего было, разумеется, начать жульничать (способы были мне хорошо известны), однако я знал, что подобный стиль игры трудно поддерживать долго, а если тебя уличат, это может скверно отразиться на твоей репутации. Но однажды вечером я оказался за одним столом с людьми, которых впоследствии стал называть «золотыми мальчиками». В абсолютном большинстве это были наследники гигантских состояний, которые смотрели на покер как на развлечение. Им было все равно, выигрывают они или проигрывают, куда важнее для них было, что́ станут говорить о них окружающие, да и сам процесс они находили достаточно увлекательным. Видя подобное безрассудство, я просто не мог не ухватиться за представившуюся возможность. Они хотели играть – я готов был предложить им свои услуги. В результате к концу второго курса я стал обладателем и собственного счета в банке, и репутации заядлого игрока.
Как игрока меня отличали два качества, которыми не обладало большинство моих карточных партнеров. Во-первых, я не боялся рисковать. Я не ценил деньги, точнее, они значили для меня достаточно мало, поэтому, в отличие от остальных, проигрыш не выбивал меня из колеи. Во-вторых, я обнаружил, что язык тела зачастую бывает даже красноречивее, чем любые слова. Я читал лица, как слепые читают шрифт Брайля. По-моему, это свойство нельзя воспитать, оно либо есть у тебя с рождения, либо нет. Мне повезло: природная наблюдательность и способность к анализу соединились во мне с талантом покериста, сделав меня опасным противником.
Самые высокие ставки были за столом, куда можно было попасть только по приглашению, а всеми делами там заправлял отпрыск крупного воротилы из Силиконовой долины. Однажды вечером меня позвали за этот стол, и я сорвал банк. Это был удачный вечер – мой выигрыш составил несколько тысяч. Один из сидевших за столом, досадуя на мой успех, обвинил меня в мошенничестве и даже представил фальшивые доказательства того, что я якобы передергивал. Приглашения за столы с большими ставками сразу прекратились, и на какое-то время я оказался в довольно двусмысленном положении. Я был никто, а моя репутация была еще недостаточно прочной, чтобы я мог оправдаться. На мое счастье, мой соперник – пятикурсник, пользовавшийся в колледже если не авторитетом, то определенного рода известностью, – начал трепать языком. Я воспользовался этим, чтобы вызвать его на открытую покерную дуэль: победитель получает все. Пятикурсник с его внушительным траст-фондом проводил немало времени то в Вегасе, то в Атлантик-Сити, пытаясь доказать окружающим, что не вчера родился. Насколько мне было известно, он любил называть себя профессиональным игроком, однако у меня были на этот счет определенные сомнения. Мне, во всяком случае, казалось, что ни один покерист, который действительно был бы настолько хорош, не стал бы болтать об этом на каждом углу. А если бы и стал, то не столь самозабвенно. Покер – совершенно особая игра, которая рано или поздно учит смирению любого.
Я был уверен, что с пятикурсником это произойдет скорее рано, чем поздно.
Выиграть в покер достаточно легко, если знаешь, на какую комбинацию делать ставку, а на какую – не сто́ит. Кажется, все просто, верно?.. А вот и нет, неверно. Желая запугать меня и заставить нервничать, пятикурсник уже на третьей сдаче сделал ставку на все свои фишки, но его блеф оказался крайне несвоевременным. Я не дрогнул и удвоил сумму, уравняв игру. Когда дилер
[8] сдал последнюю карту, пятикурсник понял, что «фул хаус» всегда бьет «тройку»
[9], и побледнел. В банке на этот момент было семнадцать тысяч долларов, и половина этой суммы принадлежала ему. Секунду спустя девица, которая весь вечер не отходила от пятикурсника, пробормотала что-то про дамскую комнату и испарилась, друзья-прихлебатели тоже отодвинулись, не желая находиться рядом с проигравшим. Пятикурсник тем временем посмотрел на меня, и взгляд у него был такой, что… Бог свидетель, я чуть было не сказал ему, чтобы он не делал того, что задумал. С другой стороны, если парень достаточно глуп…
