В последний момент, когда расплывчатые фигуры выпрямились и двинулись прочь от меня, я снова вытянул руку в их сторону и проговорил, а точнее, прошептал:
– Я не пьян. Пожалуйста, помогите мне!
Они чуть замедлили шаг, но не остановились, и я повторил:
– Я не пьян…
И снова томительная пауза. Она заняла всего несколько секунд, но в эти мгновения, я уверен, решалась моя судьба.
Она была миниатюрной, как ребенок. Опустившись на колени, она прикрыла нижнюю часть лица подолом рубахи, чтобы защититься от отвратительного запаха, и пальцем приподняла мне веко. Вторая, бо́льшая фигура заслонила солнце, и чьи-то твердые пальцы легли на мою сонную артерию. Еще несколько секунд, и женский голос спросил:
– Давно ты здесь валяешься?
– Я… Со вчерашнего вечера… – На мгновение я задумался, со вчерашнего ли?.. Если судить по моим ощущениям, с того момента, когда меня скрутило, могла пройти и одна ночь, и несколько суток.
– Когда ты сюда приехал? – спросил тот же голос, и я окончательно убедился, что это была женщина. По-английски она говорила достаточно правильно, но с сильным латиноамериканским акцентом.
– Вчера.
– Ты что-нибудь ел?
– Да. В кафе.
– Как называлось кафе, помнишь?
– Нет.
– Что ты ел?
– Рис. Бобы. Тушеное мясо.
– Горячее? Мясо было горячее?
– Да.
– А пил что?
– Воду. Из бутылки.
Она на секунду задумалась.
– А чипсы ел?
– Да. Две или три порции.
– С сальсой?
[39] – По голосу я понял, что она улыбается.
Тут до меня дошло. Насколько мне было известно, во многих кафе сальсу готовили из сырых, то есть не прошедших кулинарную обработку овощей. И как только я мог упустить это из вида?!
– С сальсой, – подтвердил я, и женщина зажала нос пальцами:
– Понятно. Ну и воняет же от тебя!..
Выпрямившись, она достала мобильный телефон и кому-то позвонила. Через несколько минут к тротуару, где я валялся в луже собственных испражнений и рвоты, подъехал пикап с открытым кузовом. Водитель развернулся поудобнее, потом выбрался из кабины и откинул задний борт. Женщина сказала:
– Если хочешь, чтобы я тебе помогла, залезай.
Поднявшись на четвереньки, я пополз к кузову и даже ухватился за откидной борт, но взобраться в кузов я не смог, и водителю пришлось мне помогать. В кузове я упал на дно, прижавшись щекой к нагретому солнцем железу. Взвыл двигатель, заскрежетала коробка передач, запахло выхлопом, и машина тронулась. Дорога была неровной, меня то и дело подбрасывало, но, несмотря на это, я все равно заснул.
Мой сон не нарушили ни холодный пот, которым я буквально обливался, ни новые приступы поноса и рвоты. Все это я чувствовал, но не просыпался. Так же смутно я ощутил и болезненный укол в руку. Потом кто-то велел мне повернуться на живот и расслабиться. Я подчинился и почувствовал, как в мою прямую кишку вставляют что-то холодное и твердое, но сопротивляться я уже не мог.
* * *
Когда я пришел в себя по-настоящему, был ранний вечер. Я лежал в каком-то помещении с жестяной крышей и стенами из грубых бетонных блоков. Сквозь щель между крышей и стеной доносились лай собак и хрюканье свиней. Где-то вдалеке пели птицы и раздавались звонкие крики мальчишек, гонявших мяч. Кто-то рубил дрова, потрескивал огонь костра, да изредка проезжал автомобиль. Прислушавшись, я различил бульканье кипящей воды, а принюхавшись, различил запахи дыма и горячего кофе. Этот запах и помог мне не отключиться и не заснуть вновь.
В комнате, а точнее в сарае, в котором я лежал, было жарко. Градусов 90
[40], не меньше, и по моей коже стекали струйки пота. Никакой одежды на мне не было. Кто-то накрыл меня простыней, но тело под ним было чистым, и от него даже слегка пахло мылом. Поворотный вентилятор слева от меня щелкнул механизмом и начал разворачиваться, погнав в мою сторону горячий воздух. Скосив глаза в его сторону, я увидел подвешенную к потолку «наволочку» капельницы: прозрачная трубка тянулась к моему левому предплечью, а из вены торчала закрепленная пластырем игла. Я попытался потрогать ее, но меня остановило чье-то мягкое прикосновение.
– Это лекарство. Антибиотик.
Это был тот самый голос, который заговорил со мной после того, как отзвучали церковные колокола.
– Как тебе кажется, ты сумеешь удержать в себе хотя бы несколько глотков воды?
– Я больше не буду ни есть, ни пить. Никогда!
Она негромко, мелодично засмеялась, и я почувствовал у губ край глиняной чашки.
– Попробуй. Чем раньше ты начнешь пить, тем скорее мы вынем иглу из твоей вены.
Живот у меня почти не болел, а пить хотелось ужасно, поэтому я слегка приподнялся и сделал несколько жадных глотков. Только потом я посмотрел на женщину.
У нее были черные волосы, собранные на затылке в тугой аккуратный пучок. Смуглая кожа, крепкие, но не выпирающие мускулы, внимательный взгляд, бисеринки пота на верхней губе. Она была одета в длинную, до земли, юбку, кожаные сандалии на ремешках и свободную рубашку с короткими рукавами.
– В воду я добавила капельку лимонного сока, мед и немного соли, – сказала она.
Я кивнул и снова откинулся на подушку. На то, чтобы просто поднять голову, ушли почти все мои силы. Вода приятно освежила мне нёбо, но язык во рту по-прежнему казался шершавым и распухшим.
– Мед и лимон? – проговорил я. – А на вкус – совсем как хлорный отбеливатель.
Она снова поднесла чашку к моим губам.
– По крайней мере, теперь мы знаем, что твои вкусовые ощущения снова вернулись. – Женщина немного помолчала. – Хлорка, да… Она убивает бактерии в воде, убьет и в тебе.
«Надеюсь, не вместе со мной», – хотел сказать я, но сдержался. Шутка была так себе, особенно если учесть, что несколько часов назад я действительно чуть не умер.
Поглядев на женщину, я спросил:
– Что со мной было? И где я?
– Ты в Валья-Крусес. И у тебя была амебная дизентерия. – Она протянула мне руку: – Паулина Флорес. – Свое имя она произнесла, сильно растягивая гласные – «Па-а-улии-ина».
– Ты врач?
– Медсестра. Впрочем, в наших краях нет четкого разделения между одним и другим. – Она изящным движением закинула ногу на ногу. – Кстати, что ты делал в городе? У тебя в карманах ничего не было – похоже, тебя ограбили.
