Шесть часов спустя я был уже в Леоне – кружил по площади вокруг городского собора в поисках гостиницы и кафе, где можно было бы выпить чашку-другую нормального кофе.
Отель «Кардинал» стоял сравнительно недалеко от собора. Если верить рекламе, в номерах путешественников ожидали кондиционированный воздух, горячая вода и вай-фай. Все это было весьма кстати – в особенности кондиционер и душ, поскольку по пути я успел основательно поджариться на знойном никарагуанском солнышке, а моя одежда насквозь провоняла по́том. За номер я заплатил наличными, и высокий худой парень за стойкой регистратора провел меня через вестибюль и длинный коридор, огибавший что-то вроде общественной столовой, в заросший огромными деревьями внутренний двор. Оттуда мы наконец попали к номерам, находившимся в самой глубине здания. Мой номер оказался довольно большим, и там действительно был кондиционер. Я бросил вещи, перевел регулятор кондиционера на три «снежинки» и пешком отправился на поиски кафе.
В Леоне, бывшей столице Никарагуа, насчитывается пятнадцать церквей и один собор, который слывет самым большим в Центральной Америке. По легенде, пять столетий назад, когда испанцы впервые высадились на этом побережье, они посчитали, что находятся в Северной Америке, и решили построить здесь самый большой в Новом Свете католический храм, чтобы, так сказать, «застолбить» новую территорию, а заодно утвердить на ней свою национальную религию. И надо сказать, что с этой задачей они справились, проблема была лишь в том, что собор был построен не там, где следовало.
Шагая по тротуару вдоль величественного, хотя и изрядно обветшавшего, здания собора, я не сразу заметил небольшое кафе, стоявшее на другой стороне улицы, немного наискосок от соборной паперти. Его окна были затенены выгоревшими маркизами, а внутри работали вентиляторы, которые, впрочем, лишь гоняли горячий и влажный воздух от стола к столу. Клиентов в кафе было немного, и я выбрал место у окна, откуда были видны пенящиеся фонтаны перед собором.
Не успел я усесться, как меня начал преследовать довольно неприятный запах. Поначалу я решил, что воняет от сидевшего неподалеку парня. Тот и впрямь обливался по́том, но, когда вентилятор развернулся в сторону, запах никуда не исчез. Опустив взгляд, я украдкой посмотрел на свои кроссовки. Ничего. Проверил под столом. Пусто. В конце концов я понял, что запах исходит от меня самого́. Шесть часов на мотоцикле под палящим солнцем сделали свое дело, и мне были срочно нужны хороший душ и бочка дезодоранта.
Подошел официант – молоденький парнишка лет шестнадцати. Вопросительно глядя на меня, он постучал кончиком карандаша по своему блокноту, и я приветливо улыбнулся. Испанского я не знал, но слово «кофе» звучит одинаково на всех языках, за исключением, быть может, китайского. Впрочем, не знаю точно – не могу сказать.
– Кофе, – попросил я.
В ответ официант тоже улыбнулся:
– Con leche?
Это выражение я когда-то слышал и даже знал, что оно означает, но сейчас на меня словно что-то нашло. Я никак не мог припомнить, что же означают эти слова, поэтому только пожал плечами и покачал головой – мол, не понимаю. Официант кивнул и сделал свободной рукой движение, будто доил корову.
– Vaca. Leche.
До меня, хоть и не сразу, дошло.
– Да. С молоком. Отличная идея.
Через пару минут паренек вернулся с большой кружкой очень горячего и очень хорошего кофе.
Потягивая напиток, я размышлял, с чего мне следует начать поиски Сэла. Пожалуй, рассудил я, стоит дождаться вечера, и тогда, быть может, я сумею найти Сэла и его друзей по звуку. Из своего опыта общения с латиноамериканцами я знал, что эти парни обожают музыку, причем норовят включить ее как можно громче. Что ж, никакого другого плана у меня все равно не было, поэтому я заказал еще кофе и стал смотреть в окно.
Фонтаны, с самого начала привлекшие мое внимание, были устроены в огражденном низким каменным бортиком желобе-резервуаре, который начинался на площади перед собором и, изгибаясь то в одну, то в другую сторону, тянулся через парк почти на полквартала. Форсунки, размещенные вдоль осевой линии желоба, выбрасывали струи воды, которые красиво пенились и падали обратно. Сам желоб не казался ни широким, ни особенно глубоким, однако он был наполнен водой почти до краев. По меркам тропического Никарагуа, подобная водная феерия была настоящим расточительством, но расточительством необходимым. В противном случае на площади было бы нечем дышать от жары и пыли.
Пока я разглядывал фонтан, у кафе остановилось несколько запыленных автомобилей. Водители и пассажиры выбрались наружу и расселись на капотах и крышах своих машин, словно зрители, приготовившиеся смотреть какой-то увлекательный спектакль. Подкатила и пара полицейских автомобилей. Стражи порядка тоже вышли из машин, но на крышу не полезли, а стояли, слегка расставив ноги и поигрывая резиновыми дубинками. Как и остальные, они, похоже, ждали, когда же начнется главное зрелище.
Надо сказать, что местные полицейские были совсем не похожи на наших, американских, копов. Эти парни были худыми, жилистыми, дочерна загорелыми, словно фермеры в разгар полевых работ, да и выглядели они какими-то неухоженными и растрепанными. Их форменная одежда была старой, поношенной и откровенно несвежей, брюки растянулись на коленях, рубахи выбились из-под ремней, фуражки отсутствовали. Пистолетов я ни у кого не увидел. Двое или трое держали на плечах помповые ружья, но было непохоже, что они собираются пустить их в ход. Рация была только у одного полицейского: возможно, в местной полиции они были редкостью, поэтому их и выдавали одну на пять человек, а может, остальным стражам порядка было просто лень носить лишнюю тяжесть.
Полицейские автомобили выглядели не лучше. Эти старые, помятые, с лысыми колесами «Хонды» покрывал такой толстый слой пыли, что под ней не было видно ни номеров, ни эмблем. Пыльные «мигалки» на крышах были в наличии, но я сомневался, что они работают.
Наблюдая за тем, как полицейские перешучиваются с остальными зрителями еще не начавшегося спектакля, я невольно подумал, что лозунг «Служить и защищать» им вряд ли подходит. Эти парни воспринимали свою работу в полиции скорее как данное им свыше право присутствовать на любом праздничном мероприятии, к которому они в любой момент могли присоединиться. Ну а если бы события вдруг начали развиваться непредсказуемо, стражи порядка, скорее всего, быстро и незаметно исчезли бы, чтобы не нажить неприятностей. Как бы там ни было, с остальными зрителями они держались вполне дружелюбно, почти панибратски, словно подчеркивая, что они никакие не представители закона, а такие же горожане, которых не надо бояться и не за что ненавидеть.
Пока я размышлял подобным образом, один из парней замахал руками и защелкал пальцами, стараясь привлечь внимание остальных к чему-то, что он разглядел возле фонтана. Все головы – а к этому времени перед кафе собралось уже человек пятьдесят-шестьдесят – как по команде повернулись в указанную сторону. Я тоже посмотрел туда и увидел возле желоба молодую женщину или девушку лет двадцати с небольшим, которая стояла на бортике фонтана.
