– Но послушай… – начала Елена и подошла к Кириллу.
Он резко оттолкнул ее.
– Не приближайся! Меня от тебя блевать тянет!
Лена отлетела в сторону, наткнулась на столик, пошатнулась, осела на ковер и застыла.
– Нет у нас семьи, – продолжал Кирилл, с ненавистью глядя на жену, – она развалилась. Ведь в ее составе убийца, обманщик, аферист и сексманьяк Виктор Маркович, проститутка Елена, дура Луиза, идиот Антон, юный проходимец Миша. Вот такой расклад. Не удивлюсь, если что-то вылезет и про тебя, дорогая моя Ниночка. Яблочко, как всем известно, далеко от родного дерева не укатится. От опарыша не родится райская птичка.
– Перестань визжать! – приказал, подойдя к Кириллу, Кузнецов. – Веди себя как мужик. Пожалей жену, она ничего не знала. Лариса права: нам лучше отсюда уехать. Адвокат, Виктория знает, что она делала четырнадцатого октября девяносто девятого года.
Юрий Петрович встал.
– Давайте вернемся в кабинет.
– Зачем? – возразила я.
Юрист развел руками.
– Там папка с документами.
– Неразумно было бросать завещание и все остальное, – упрекнула я Юрия. – Сходите за бумагами, мы подождем вас.
– Лучше соберемся снова в кабинете, – уперся законник. – У меня в горле пересохло, там можно чаю попить.
– Ладно, – согласился Вадим, молчавший все время, пока бушевал скандал. – Даша, давай не будем спорить.
– Ну, раз ты так считаешь, пойдем, – кивнула я.
Все, не говоря ни слова, переместились в прежнее помещение. Юрий Петрович сел за стол, открыл папку.
– Итак. Кто хочет начать?
Виктория подняла руку.
– В тот год я работала в больнице имени Радченко. Четырнадцатого октября было будним днем, я проверила это по вечному календарю. Значит, я была на службе.
– И в чем состояла ваша служба? – поинтересовался адвокат.
– Я принимала в приемном покое больных, – объяснила Виктория Ивановна, – тех, кого по «Скорой» доставили, и тех, кто сам приехал. Записывала их данные в книгу и вызывала врача, который совершал первичный осмотр.
– Разве вы медик? – удивился адвокат.
– Нет, – улыбнулась Кузнецова, – хотя и носила белый халат. Занималась технической работой – заполнение карточки, внесение паспортных данных и вызов врача.
– Наверное, у вас и перерыв на обед бывал? – неожиданно спросил Юрий Петрович.
Виктория сделала удивленное лицо.
– Конечно, больница-то муниципальная, все по закону, час полагался на перекус. Один раз за смену, длившуюся с восьми утра до двадцати ноль-ноль. Ночью другие сидели. Я прежде работала в магазине, но потеряла место, пришлось в этот ад наниматься. Еле-еле там год продержалась. Столько нервов убила, ужас! Ушла бы раньше, да некуда было. Слава богу, потом нормально устроилась, прямо перекрестилась, когда уволилась из клиники.
– Помните больных, которых принимали в тот год четырнадцатого октября? – уточнил Горюнов.
Виктория расхохоталась.
– Да вы что? Куча лет пробежала. Да и народу очень много проходило – толпы.
Лицо адвоката посуровело, и Кузнецова перестала веселиться.
– Ой! Если не назову фамилий тех людей, мне люстру не дадут?
Юрист проигнорировал ее вопрос.
– Теперь вы, Анатолий Григорьевич. Что-то припомнили про пятнадцатого октября?
– По трудовой книжке проверил, – радостно заявил блондин, – в то время я действительно пахал санитаром в морге.
– Фу, – поморщилась Лариса, – какой кошмар!
– Человек ко всему привыкает, – философски заметил Плотников. – А что, не самое плохое место. Зарплата, конечно, дрянь, но родственники приплачивали за услуги – обмыть покойника, причесать…
– Пожалуйста, без подробностей, – передернулась Феоктистова.
– Бывает служба и похуже, – пожал плечами Сергей Леонидович.
– Итак, пятнадцатое октября, – остановил дискуссию Юрий Петрович. – Что было в этот день?
Анатолий глубоко вздохнул.
– Ничего! Небось был на работе. Мы там сутками толкались, спустя столько лет я и не вспомню, что к чему. Значит, я остаюсь без подарка? Ну и фиг с ним, обойдусь без спиннинга, который присмотрел. Благодарю за приглашение, отдохнул у вас классно – вкусно поел, погулял, поспал. И на том спасибо, все хорошо.
– Подождите, – занервничала Виктория, – если он не может вспомнить, то и я остаюсь без люстры?
Адвокат, не отвечая, повернулся к Феоктистовой.
– Двадцать третье октября. Лариса, ваше слово?
Феоктистова надула губы.
– Вообще ничего! Даже никакого намека на воспоминание нет.
– Где вы работали? – задал наводящий вопрос Юрий.
Феоктистова почесала переносицу.
– Ну… я там всю свою жизнь… в ломбарде.
– Вы оценщица? – уточнил Юрий Петрович.
– Да, – кивнула она.
– Когда моя бабушка пошла от нужды сдавать кольцо, которое ей дедушка на годовщину свадьбы подарил, – сказала Виктория, – за перстень с большим бриллиантом ей в скупке три копейки дали.
– Не я это придумала, – дернула плечом Лариса, – камень в расчет не берут, только вес драгметалла.
– А через год бабуля увидела свое колечко на пальце одной женщины в метро, – продолжала Кузнецова. – Сразу его узнала, и так ей захотелось выяснить, к кому ее любимая вещица попала, что она с той теткой познакомилась и чуть ли не подружилась. Людмила Ивановна, так новую владелицу колечка звали, рассказала, что купила украшение у оценщицы из ломбарда за большие тысячи, потому что бриллиант очень хороший, чистой воды. Вот вы что делаете – даете пенсионеркам копейки, вещь за них сами же выкупаете, а потом продаете своим клиентам за громадную цену.
– Я этим не занимаюсь, – отрезала Лариса. – Юрий Петрович, не утруждайте себя вопросами, я ничего не помню. Народ, наверное, как всегда, шел.
Адвокат посмотрел на меня.
– Дарья, у вас шестое сентября.
– Уже говорила, – напомнила я, – что ездила на свадьбу к подруге, моя дочь Маша повредила там ногу.
Горюнов встал.
– Ну что ж, никто из вас, кроме Васильевой, не смог ничего рассказать про нужные дни. Но вы получите все выбранное.
Я потянулась к чашке с остывшим чаем.
– Думала, если кто-то один не вспомнит, как провел время, все уйдут с пустыми руками.
Юрий Петрович достал из папки белый конверт.
– Я не сообщил вам всей информации. Но не из вредности, а по распоряжению Шкодина. Он указал: если гости ничего не вспомнят, они все равно станут обладателями отобранного. И еще получат ценные подарки от Виктора Марковича.
