Как же тогда… Как же заставить его снова обратить свой взор в ее сторону. Так, так, кажется, что-то он такое…
– Точно! – Эльмира даже вскочила с пола от внезапной радости. – Точно!
Он же сам предлагал ей вместе попытаться установить истинную причину смерти его Аленки и ее Саши. Вот и предлог. Почему бы ей не попытаться связать все это в один клубок, если… если кто-то это уже до нее не сделал.
Глава 6
Сквозь толщу сна что-то надсадно давило на уши. Требовательно и нудно, лишая последних надежд как следует выспаться. Почти двадцать часов без сна – такое может свалить с ног кого угодно. К тому же почти все это время она моталась по городу, безуспешно пытаясь отыскать Данилу и скупая в киосках всю периодику, где имелась хотя бы пара строк о найденном трупе молодого мужчины.
Информация была весьма и весьма скудной. Газеты повторяли сведения, сообщенные телевидением: предположительное время смерти – пара недель назад, личность убитого до сих пор не установлена. В газетах к тому же поостереглись упоминать о найденных при покойном вещах. Короче, просмотрев газеты, она оставила их в скверике на скамейке как ненужную макулатуру. Да и тащиться на прием к всемогущему «дяде Гене» с увесистой пачкой периодики было бы нелепо.
Но на прием к нему она так и не попала. Вход в клуб «Мериталь» ей преградил охранник, свирепо потребовав входной билет. Такового, разумеется, не оказалось. Все ее попытки отыскать несуществующий билет в карманах и в сумочке, вывернутой почти наизнанку, были пресечены требовательным:
– Отойдите, дамочка.
Первым порывом было позвонить и потребовать аудиенции, но потом она передумала. Эффект неожиданности, на который она делала ставку, был бы сведен к минимуму, и следовательно, раскрутить «дядю Гену» хоть на какое-то подобие откровения она бы не смогла. Не скажет он ей, кем при нем в действительности является Данила, ни за что не скажет. А вот ворвись она к нему летящей походкой да стукни по старой памяти кулачком по столу, глядишь, в его растерянных глазах что-нибудь и смогла бы прочесть.
Все эти мысли быстро-быстро промелькнули в ее мозгу, снова возвращая ее к разбудившему ее требовательному звонку.
– Какого черта?! – раздраженно пробормотала Эмма, с трудом стаскивая себя с кровати и машинально бросая взгляд на часы.
Пять часов. То ли вечера, то ли утра. Если вечера, то это понятно: припереться могла и Лизка – пару дней назад она усиленно напрашивалась к ней в гости. А если утра… Кому не спится, интересно?
Все-таки это был вечер, а не утро. Этот вывод был сделан ею автоматически потому, что стоявший на пороге ее квартиры малыш никак не мог появиться там на рассвете.
– Здласте, – смешно шепелявя, пробормотал он и даже вытянул вперед маленькую грязную ладошку. – Здласте, тетя.
Эльмира во все глаза рассматривала малыша, борясь с желанием схватить его на руки, оттащить в ванную и как следует вымыть.
Господи, где ты бываешь, когда зачинают таких вот сироток?! Куда смотрят твои глаза, когда парочка идиотов, совокупляясь в щенячьем восторге, не думает о последствиях?! Зачем даешь начало никому не нужной жизни?
Мальчик, а это, несомненно, был мальчик, совсем малюсенький, года четыре, не больше. Пухленький, что было удивительно, учитывая его нищенское существование. С замызганными крепенькими щечками, темными глазами в окружении пушистых пепельных ресниц и с копной таких же пепельных волос, торчавших на макушке.
– У тебя странная стрижка, – пробормотала Эмма и невольно коснулась мелких, высоко выстриженных кудряшек. – Ты кто?
– Мальчик, – гордо ответил малыш и поддернул линялые трикотажные шортики. – Денег дашь?
Эмма подавила тяжелый вздох и вернулась в прихожую. Уже оттуда, раскрыв кошелек и пересчитывая его содержимое, она крикнула:
– Тебе сколько?
– Сколько не жалко, – совершенно по-взрослому ответил мальчик и шумно двинул носиком. – Давай больше.
Эмма, все же выпустив на волю печальный вздох, вытащила из кошелька две сотенные бумажки и, вернувшись к двери, протянула их ребенку.
– Хватит?
– Не знаю.
Он вдруг широко заулыбался, сделавшись на удивление пригожим. Таким пригожим, что у нее даже в носу защекотало от непрошеных жалостливых слез. Поддавшись непонятному порыву, Эмма схватила мальчика в охапку и крепко прижала его к себе.
– Господи, господи, – шептала она еле слышно. – Помоги ему, господи.
– Тетя, мне больно. – Малыш обеспокоенно заворочался в ее крепких объятиях, высвобождаясь и аккуратно вытаскивая из ее пальцев деньги. – Пока.
Он снова поддернул шортики и, смешно выкидывая маленькие ступни в стоптанных туфельках, засеменил к лестничному пролету. Эльмира словно завороженная смотрела, как он крепко цепляется за металлические прутья перил, как аккуратно ставит ножки на ступеньки, что-то при этом беззвучно лопоча.
Его вихрастая головка почти что скрылась за лестничным пролетом, когда она вдруг, спохватившись, громко крикнула ему вслед:
– Мальчик! Мальчик! Тебя как зовут?
Ей отчего-то сделалось страшно при мысли, что он не ответит ей, просто-напросто не захочет ответить. Но на площадке этажом ниже раздалась какая-то странная возня, затем его сдавленный смешок и, наконец, после минутного повизгивания, он ей прокричал:
– Тетя, меня зовут Веня!
С места она сорвалась минуты через три. Три долгие минуты она простояла в каком-то непонятном оцепенении, повторяя и смакуя его имя, словно пробуя на вкус. И лишь когда хлопнула входная дверь, Эмма сорвалась вниз. Забыв про лифт, забыв про то, что на ней всего лишь хлопковая ночная сорочка, благо что до колен, она, перепрыгивая через две ступеньки, понеслась вниз.
Конечно же, она опоздала. Во дворе никого не было. Даже неизменной тети Зины, легенды их двора, нигде не было видно. Только дворник лениво размахивал метлой, поднимая облака пыли над асфальтом.
Эмма повертела головой по сторонам, зябко обхватила себя за плечи. Снова перевела взгляд на дворника и, решившись, крикнула:
– Эй, послушайте, вы не видели здесь мальчика?
Дворник, пожилой вислоусый мужик, как бы нехотя прервал свое занятие, оперся локтем на метлу, покачал головой и вдруг на удивление звонким голосом откликнулся:
– Тебе какого мальчика, красавица? Я не подойду?
– Да иди ты! – еле слышно пробормотала Эмма, еще крепче обнимая себя за плечи.
Нелепость какая – выскакивать почти голышом на улицу следом за малолетним попрошайкой. Что можно подумать, глядя на нее? Только одно: барышня явно не в себе. И тут-то наконец на нее снизошло озарение.
– Слушайте, который час? – холодея душой, спросила она у мужчины, все еще неотрывно наблюдавшего за ней.
