– Что значит «предыдущие»? – удивилась я. – Твоя нынешняя девушка не стремится тебя разорить?
– Моя нынешняя увлечена одним типом и на меня даже не смотрит, – засмеялся он.
– Надеюсь, ты не меня имеешь в виду? – насторожилась я.
– А кого еще?
– Глупость какая…
– Да? Слышала выражение «сердцу не прикажешь»? Это как раз про меня.
– Ладно, будем оплакивать нашу несчастную любовь, чем не повод как следует набраться.
Я была уверена, Бад повезет меня в ресторан, потому и спросила про платье, но мы, продолжая болтать, по проспекту поднялись к телевышке, а потом еще дальше к Верхним садам и вскоре тормозили возле шлагбаума. Насколько я знала, на ночь сад закрывали. Бад посигналил, и из темноты появился мужчина в камуфляже, мой спутник открыл окно и протянул ему купюру, поздоровавшись. Тот кивнул, поднял шлагбаум, и мы поехали по темной аллее. Где-то впереди горели фонари, но мы свернули раньше и вскоре оказались в самой высшей точке парка.
– Выходи, – сказал Бад.
Город под нами сверкал огнями, здесь гулял ветер и недавней духоты не чувствовалось.
– Ну как? – спросил Бад, когда мы устроились на скамье в центре обзорной площадки.
– Красота. Это прелюдия к запою? Ресторана тут, насколько помню, нет.
– Я запасливый.
Он вернулся к машине, и вскоре на скамейке появились бутылка коньяка, лимон дольками в пластиковом контейнере, несколько плиток шоколада и два хрустальных стакана.
– Ты всегда это с собой возишь? – улыбнулась я, пока он разливал коньяк.
– Бывают вариации. В мужской компании лучше идет вискарь, проверенное средство от всех проблем. Давай за мир во всем мире.
Мы выпили и закусили лимоном.
– Часто здесь бываешь? – спросила я.
– По-разному. В детстве мы любили это место, все как на ладони, выше только звезды.
– Ты приходил сюда с Владаном?
– Конечно, с кем же еще? Я был уверен, что разговор очень быстро коснется моего друга, – криво усмехнулся Бад. – Валяй, готов все выслушать. Хотя дельных советов не обещаю, с этим у меня беда.
– С чего ты взял, что я начну плакаться в жилетку?
– Успела нареветься по дороге? Я заметил, что глаза красные.
– Что тебе сказала Маринка? – вздохнула я.
Бад разлил по второй, мы выпили, и он ответил:
– Ты имеешь в виду, назвала ли она причину, по которой я должен тебя найти? Нет. Но была перепугана, что, согласись, ей несвойственно.
– Перепугана, – хмыкнула я. – Если б не она… сегодняшний вечер мог быть совсем другим.
– А этот чем плох? – Он пожевал лимон и продолжил: – Она вас что, застукала?
– Обычно в этот глагол вкладывают совершенно определенный смысл, – с легкой язвительностью начала я и вдруг рукой махнула. – Он меня поцеловал, сама не знаю, как это вышло…
– Скорее стоит удивляться его необыкновенной выдержке, – засмеялся Бад. – Значит, он тебя поцеловал. Но тут появилась Маринка… Надеюсь, ты понимаешь, что дело вовсе не в ней?
– А в чем? – спросила я испуганно, и недавнее беспокойство, которому я не могла найти объяснение, мгновенно вернулось.
– Всегда удивлялся, зачем связываться со святыми, если можно обратиться к самому Господу Богу… – фыркнул Бад. – Я имел в виду: отчего бы не спросить об этом Владана? Впрочем, хорошо зная дружка…
– Вот именно, – подхватила я. – Сомневаюсь, что он станет отвечать на мои вопросы.
– Давай по третьей, и я попробую…
Мы выпили, я грызла шоколад, а Бад смотрел на ночной город. Странно, даже легкого опьянения я не чувствовала.
– Что тебе сказать о моем друге Сербе? – со смешком начал Бад. – Он, знаешь ли, хороший парень. По-настоящему хороший. Правильный. Такие иногда встречаются. Он хороший парень, которому пришлось делать очень плохие вещи. – Алексей замолчал, с печалью глядя на меня. – Вот, собственно, и все, если вкратце.
Он достал сигарету, не спеша закурил.
– Иногда мне кажется: он оттуда так и не вернулся…
– Это из-за матери? – глядя на город внизу, задала я вопрос.
– Из-за матери? – переспросил Бад, и стало ясно, он ничего не знает. Ему, лучшему другу, Владан о ней не рассказал. Но рассказал мне.
– Она ведь погибла, верно?
– Да. И мать, и отец. Война – поганая штука, особенно такие войны. Просто так башка в шестнадцать лет не седеет. Маринка говорит, иногда он еще кричит по ночам, правда, куда реже, чем раньше.
– Алексей, – нетерпеливо начала я. – Я все понимаю, но…
– При чем здесь его личная жизнь? – усмехнулся Бад. – Видишь ли, некоторые вещи трудно объяснить, или я просто хреново это делаю. Ко всему прочему, придется коснуться некоторых фактов моей биографии, чего бы совсем не хотелось.
– Кое-что я знаю. У тебя были проблемы, и он взялся их решить.
– Отличная формулировка, милая. Именно так и было. Вопрос не в том, что он делал. Мы все не ангелы. А как…
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, ему было все равно. Ни чужая жизнь, ни своя ничего не стоили. Это, знаешь ли, по-настоящему пугало. Я как-то по-пьяни, в другом состоянии, как ты понимаешь, такие разговоры не ведутся, сказал: «А если Бог с нас все-таки спросит?» Как думаешь, что он ответил? «Да ему насрать». Он шел вразнос, а я смотрел на это и не знал, что делать. Но Владан не был бы Владаном, если б, в конце концов, не справился. Он вытянул себя из этой трясины, с большим трудом, медленно, но верно. Выстраивал вокруг себя ту жизнь, которая не позволяла ему разлететься в клочья из-за всех ужасов, что он таскал в себе. И кошмары понемногу отступили, оставаясь только в снах. Отступили, но вовсе не исчезли, это, знаешь ли, как в воронку попасть. Оттого он периодически и возвращается.
– Куда? – испугалась я.
Бад пожал плечами:
– В свой персональный ад, надо полагать. Балансирует между светом и тьмой. Видишь, как цветисто я выражаюсь. Он ненавидит войну и возвращается туда снова и снова. Про себя он знает все, оттого и уверен: рядом с тобой ему не место. Или тебе рядом с ним, что, впрочем, одно и то же. Ты отличная девчонка, которая заслуживает счастья. А счастье для такой девчонки, как ты, – это любовь, семья, ребенок, лучше два. Защищенность, уверенность… Черт, говорю как проповедник, странно сегодня коньяк действует… Ничего этого не будет, Полина, потому что в один прекрасный день он снова отправится кормить своих демонов, забросив на плечо рюкзак. Мои объяснения на редкость бестолковы или тебе удалось кое-что понять?
– Кое-что безусловно, – кивнула я, глядя вдаль. – Но ведь это… это может закончиться… Когда-нибудь?
