– Конечно, что не удивляет: чужаки здесь слишком бросаются в глаза. А вот Гуля, если это ее мы обнаружили в кладовке, вряд ли могла все это знать.
– Согласна. Маловероятно, что она общалась с малолетней шпаной.
– Веня Чиж не шпана. Он бредит Че Геварой и намерен бороться за социальную справедливость, так и сказал вчера: все отнимем и поделим. Я спросил, как он будет делить мой «Мазератти»? Или крутые тачки отменят? Обещал прийти и рассказать, когда все обмозгует. Пока не пришел.
– Сколько ему лет? – нахмурилась я.
– Десять. Но с головой у парня порядок, может, в самом деле что надумает.
– Заявит, что тебе в знак уважения тачку оставят.
– Уже заявил. А я напомнил, что в личных привилегиях кроется исток социального неравенства.
– Бедный парень…
– Ему на пользу. Пусть привыкает сначала думать, а потом революцию устраивать.
– Обычно все наоборот, – вздохнула я и вернулась к прежней теме. – Если Гуля не пряталась в доме, то как там очутилась, да еще на втором этаже?
– Думаю, ее затащили туда уже мертвую. Обратила внимание на веревку, которая валялась в кладовке?
– Нет, – честно ответила я, досадуя на свою невнимательность.
– Труп могли поднять наверх при помощи веревки, используя дверную ручку как рычаг. Куда проще оставить его внизу, однако решили потрудиться. И причина была ясна еще вчера…
– Не хотели, чтобы ее обнаружили сразу.
– Точно. Здесь, в кладовке, труп пролежал бы долго, до тех пор, пока из памяти не стерся бы образ сапожника-самоубийцы или дом не снесли, во что с трудом верится. Он стоит примерно в таком виде еще со времен моей юности.
– Ты здорово продвинулся за вчерашний вечер, – заметила я, пытаясь скрыть обиду: я с удовольствием составила бы ему компанию, а он отправил меня домой.
Мы вышли на Ильинскую, и Марич уверенно направился к кафе «Шаверма».
Пока он разговаривал с хозяином, я наблюдала в окно за прохожими, но тут кое-что в словах мужчины меня заинтересовало.
– Видел похожую женщину в кафе напротив, – кивнул он. – Через дорогу, там открытая веранда, видишь? Женщина приходила одна, пила чай, потом приходила другая женщина, и они пили чай вдвоем. Иногда плакали, я видел. Одна другую утешала. Может, это не та женщина, которую ты ищешь, но похожа.
– А та, что приходила к ней, как выглядела?
– Лет тридцати пяти, может, больше. Волосы темные, косынку носила. Говорят, работницу Горбатого убили. Зарезали?
– Задушили.
– И перед этим еще одну женщину.
– Вот ее зарезали.
– Ты не думаешь, что это один и тот же убил? – с беспокойством спросил хозяин.
– Маньяк, охотящийся на женщин? – усмехнулся Владан. – Нет, не думаю.
– Найди их. Такие люди не должны разгуливать по земле.
– Постараюсь.
И мы отправились в кафе напротив. Хозяин отсутствовал, но нам удалось поговорить с официантками. Две из них уверенно опознали женщину на фотографии. Последние три месяца не реже чем раз в неделю она приходила сюда и встречалась то ли с родственницей, то ли с подругой.
– Наверное, все же с родственницей, – подумав, заявила девушка. – Мне кажется, они похожи.
– А когда вы видели их в последний раз? – спросил Владан.
Потребовалось довольно много времени, чтобы определиться с датой, но в конце концов во мнении обе сошлись. Выходило, женщины встречались накануне гибели первой жертвы.
– Они вроде как ругались, – продолжила официантка. – Или спорили. Одна другую вроде в чем-то убеждала. И та, что на фотографии, ушла расстроенная. Первой ушла, хотя всегда уходила первой та, другая. Расплатилась и ушла. Она всегда расплачивалась.
– То есть одна женщина всегда угощала другую? – уточнила я.
– Да. Она и одета была получше, не скажу, что дорого или модно… нормально. Да, кстати, у второй сумка была. – Она назвала бренд, и мы с Владаном быстро переглянулись, похоже, мы напали на след. – На сумку внимание Ирка обратила, тоже у нас работает, ужас какая любопытная, все ей надо. Ну и говорит: у бабы сумка стоит, как моя зарплата за полгода. Мы пошли смотреть, что это за сумка такая, а бухгалтерша наша сказала, сумка – подделка. Горбатый у себя такие шьет. Их толкают дуракам по дешевке, по десять-пятнадцать тысяч. Ничего себе дешевка! В общем, мы эту сумку весь вечер обсуждали и решили: не иначе баба эта у Горбатого работает, наверное, выпросила ее за копейки или вовсе украла. Да, вот еще что: обе хорошо говорили по-русски, но между собой только по-своему.
– А непохоже было, что кого-то боятся?
– Нет. Та, что с сумкой, всегда несчастная, а та, что расплачивалась, ее утешала. Типа потерпи и все такое. А чтоб боялись, такого нет. Я думаю, одна получше устроилась, другая похуже.
– А кроме кафе вы их где-нибудь видели?
Девушки дружно покачали головой.
– Только здесь.
– А уходили в какую сторону, не заметили?
– Та, что с сумкой, в сторону Ильинки, это точно, а вторая, по-моему, в переулок.
– По Ильинской – это значит к фабрике, – сказал Владан, когда мы покинули кафе. – А переулком легко попасть на Кирова.
– Улица, выходящая на пустырь? – сообразила я.
– Точно. Следы нашей девушки стоит поискать там.
– Неплохо бы уточнить на фабрике, какую конкретно Гуля покупала сумку.
– Уже уточнил, – кивнул Владан. – Похоже, сумка наша.
– Кажется, я вчера пропустила много интересного, – уже не скрывая обиды, буркнула я.
– Да ладно, – засмеялся он. Мне бы угомониться, а я продолжила:
– Я думала, что расследованием мы занимаемся вместе.
– Разумеется, вместе, но это не повод выносить мне мозги. Вчера я сбежал из собственной квартиры, потому что Маринке вздумалось выяснять отношения, сегодня ты достаешь… Пожалуй, я рано вернулся с рыбалки…
– Извини, – промямлила я, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь от обиды.
Он сгреб меня за плечи и поцеловал в макушку, и в тот момент я была абсолютно счастлива: от его рук на своих плечах, от его близости, хотелось замереть, зажмуриться, чтобы сохранить в себе эти ощущения, не дать им исчезнуть, но Владан уже тянул меня за собой, и я со вздохом подчинилась.
Мы вновь заглянули на мойку машин, где были вчера, и вновь не застали хозяина. Когда возвращались на Ильинскую, Владан заприметил детвору в сквере неподалеку от мойки. Свистнул, мальчишки дружно обернулись, а он махнул рукой, призывая приблизиться. Пацаны бросились к нам наперегонки и теперь, задрав головы, смотрели на Владана. Меня, кстати, совершенно игнорируя.
