– Гуля.
Тот заговорил на родном языке, женщины как по команде опустили глаза. В комнате стало очень тихо. Мужчина вновь заговорил, настойчиво, даже резко, шаря взглядом по сидевшим на полу женщинам.
– Объясните им, – вмешался Владан, – я не из полиции. У них не будет неприятностей. Я просто хочу найти эту женщину по просьбе их работодателя.
Мужчина заговорил куда спокойнее. Одна из женщин ответила, он начал быстро переводить.
– Гуля не очень-то разговорчивая. Сама по себе. Если с кем и общалась, то вот с ней, – он кивком указал на одну из работниц. – Мы для нее компания неподходящая, она с образованием, а мы кто? – говорившая презрительно фыркнула и отвернулась. Несколько женщин согласно закивали.
– В таком случае мы вас не задерживаем, – сказал Владан. – А вы останьтесь, пожалуйста, – сказал он той самой женщине, на которую указал переводчик, и улыбнулся.
Его улыбка в очередной раз произвела впечатление, женщина заметно расслабилась. Между тем народ торопливо расходился, и вскоре в комнате остались четверо: мы с Владаном, переводчик и эта женщина.
Она перебралась поближе к нам и сказала:
– Я говорю по-русски.
Говорила она, кстати, без акцента.
– Отлично, тогда вас мы тоже не задерживаем, – сказал Владан переводчику.
Тот, не говоря ни слова, вышел, но, судя по выражению лица, был недоволен. Дверь прикрыл неплотно, я была почти уверена: он подслушивает. Наверняка та же мысль пришла в голову женщине, она криво усмехнулась:
– Никаких тайн я вам не открою. Мы с Гулей спали рядом, на работе она передо мной сидела. Иногда парой слов перебросимся. Про нее правильно сказали: нелюдимая. И нам не пара. Жила в достатке, пока муж не погиб. А когда беда пришла – стало совсем плохо. Вот она и подалась сюда. Платят здесь, кстати, хорошо, по нашим меркам. Но для нее это копейки. Она очень тосковала по прежней жизни. Все плакала. Однажды смотрю, она сумку рукой гладит и ревет. Мы сумки шьем. Я ее спросила: ты чего? А она: у меня такая была, только настоящая. И сумку эту у мастера выпросила, не даром, конечно. Деньги из зарплаты вычли. Никто из нас не стал бы тратиться.
– Давно она здесь?
– Как и я, три месяца.
– Вот эту женщину вы, случайно, не видели? – Владан протянул ей смартфон, я, само собой, проявила интерес и узнала на фотографии погибшую женщину. Наличие фотографии могло бы удивить, не знай я возможностей Владана…
Разглядывала ее наша собеседница долго и внимательно.
– Нет. Она точно не из наших. По крайней мере, при мне на фабрике не появлялась.
– А у пропавшей Гули родни здесь не было? – вновь спросил Владан, убирая смартфон.
– Ничего такого она не говорила. Но я думаю, кто-то был. Она после смены часто уходила.
– Охрана этому не препятствовала?
– Нет. Хотя всегда предупреждают, чтоб без дела не болтались по городу. Здесь наших много живет, вряд ли первый же мент паспорт спросит, но лучше не рисковать. Да и за смену так устанешь, сама никуда идти не захочешь. Поесть бы да поскорее уснуть. Почти у всех дома кто-нибудь остался, – добавила она, понижая голос. – Когда спишь, тоски нет. Я так даже рада, когда работы много, некогда думать, себя жалеть.
– Уходила Гуля надолго? – спросил Владан, когда она замолчала.
– Не знаю. Я обычно засыпала до ее возвращения.
– Могли бы вы припомнить тот вечер, когда она исчезла?
Женщина пожала плечами.
– Ей еще во время работы кто-то позвонил. У нас запрещено на смену мобильный брать, чтоб не отвлекаться. Оттого я и обратила внимание. Разговор не слышала, в цехе шумно. Сразу после этого Гуля к мастеру пошла. Отпрашиваться. Такое не то чтобы не принято, вообразить невозможно. Мастер и разговаривать не стал, а она форменный скандал устроила. И только когда он заорал: собирай манатки и катись куда хочешь, она на свое место вернулась. Я видела, эсэмэс кому-то написала и звонить пробовала пару раз, пока мастер был занят. Но ей не ответили. После смены готовили ужин, тут пришел охранник и стал рассказывать про женщину, которую зарезали. Опасный район, и одной ходить опасно…
– И как отреагировала Гуля?
– Никак. Вроде бы и внимания на его слова не обратила. Ушла в спальный блок, а когда я там появилась, ее точно подменили. Нервничала сильно. И при мне несколько раз звонила, но ни с кем не разговаривала.
– То есть тот, кому она звонила, не ответил?
– Да. Поэтому она, наверное, и нервничала. А потом быстро собралась и ушла. Я спросила: «Ты куда?» – но она промолчала, вроде и не слышала меня. Когда я спать легла, ее еще не было. Утром к началу смены она тоже не вернулась. Я мастеру сказала, тот охране. Охранники пошли ее искать, мало ли что. После этого убийства все были напуганы. Мы ведь здесь чужие. Кто-то считает, мы у них работу отнимаем. Хотя работать на наше место все равно не пойдут.
– Вы не исключали, что женщину могли убить из-за ее внешности? – влезла я. – То есть я хотела сказать…
Она пожала плечами.
– Мне всякое слышать приходилось, когда просто по улице идешь. Только не подумайте, что жалуюсь. В чужой стране всегда несладко, если в карманах пусто. И неважно, какой ты национальности. Богатым везде уважение, бедным – пинки. Мне и дома доставалось. Мы тут все из одного села, даже жили на одной улице. Держимся друг за друга. А Гуля не из наших. Я удивлялась, как она вообще сюда попала? Кто-то у нее здесь был.
– Здесь, то есть на фабрике? – уточнил Владан.
– В городе. Будь кто-то на фабрике, нашли бы работу полегче. В никуда не поедешь, понимаете? Либо как мы, группой с сопровождающим, либо тут должен кто-то быть. Вышел на вокзале, а дальше-то что?
– Вы нам очень помогли, – помолчав, сказал Владан и протянул женщине несколько купюр. – Без обид. Деньги пригодятся, и вам они точно нужнее, чем мне.
Она вроде бы сомневалась, но кивнула и деньги взяла. Сумма, как я успела заметить, приличная. Вряд ли сведения столько стоили, выходит, он просто хотел ей помочь. Деньги он раздавал без всякого сожаления, если видел в том необходимость. Чувство справедливости было развито в нем чрезвычайно, правда, не всегда совпадало с общепринятыми стандартами, в том числе и с моими. Но сейчас его поступок, безусловно, пришелся по душе.
Мы простились. Не успела женщина покинуть комнату, как тут же появился переводчик, что лишь укрепило меня во мнении: он подслушивал. Судя по выражению лица, недовольства в нем не было, даже наоборот.
– Чаю выпьете? – заботливо предложил он.
– Не откажусь.
Чай мы пили под навесом во дворе. Владан нахваливал напиток и гостеприимство собеседника. Тот явно чего-то ждал, Марич не торопился. Эту его манеру я хорошо знала. Мужчина томился все больше и больше, нетерпение сменилось недоумением, наконец он не выдержал:
