И вот при всей этой строгости и бережливому отношению к народному хозяйству у нас однажды матрос Кузнецов уронил автомат за борт. С магазином патронов, естественно. Сложно представить даже, какой ещё более тяжёлый проступок мог совершить матрос Кузнецов за свою короткую, но яркую карьеру в ВМФ. Даже потеря одного патрона – это было ЧП дивизионного масштаба. Если бы, например, во время несения Кузнецовым верхней вахты на подводную лодку напали злые чеченские террористы и он, поливая их шквальным огнём из-за мешков с песком и перекатываясь по пирсу с боку на бок, уворачиваясь от пуль, уложил бы их всех шестьюдесятью патронами, то первое, что сделали бы представители особого отдела, был бы сбор гильз с пирса и подсчёт пуль, извлечённых из тел террористов. И не дай боги там оказалось бы пятьдесят девять гильз!
– Где патрон дел, сука? – спросили бы особисты у Кузнецова, мило улыбаясь.
– Да как где? Я же… поливая из двух рожков! Перекатываясь с боку на бок под пулями! Я же… эта… Герой!
– А может, ты государственный переворот планируешь на самом деле? ГДЕ ПАТРОН, БЛЯДЬ!!! – И особисты били бы его палками по пяткам и не давали спать и чаю. Наверняка.
А тут – автомат и тридцать патронов!
Кузнецов, конечно, растерялся и молча достоял свою вахту до конца, смотря печальными глазами в залив и умоляя Мировой Океан вернуть ему оружие. Мировой Океан остался нем к его мольбам, как и минёр поначалу, который стоял дежурным по кораблю и вышел менять вахтенного.
– …? – спросил минёр, показывая на грудь Кузнецова.
– Тащ старший лейтенант, я его уронил!
– …? – уточнил минёр, оглядывая пирс шириной в десять метров, который был заботливо огорожен с обоих бортов железными коробами для кабель-трасс (метр в высоту и метр в ширину и ещё метр пирс торчал за кабель-трассами до моря).
– В залив уронил, – печально вздохнул Кузнецов.
– …?! – удивился минёр.
«…ас…ас…ас!» – привычно повторило эхо.
– Ну, я вот так вот его перекинул на спину, а ремень оторвался, а он как полетел и как упал в залив, а я смотрю, а он упал, а я, а он!
И тут у минёра, наконец, прорезался голос:
– Так что ж ты сам-то не утопился вслед за ним, баклан!!! Так бы всё заебись вышло бы!!! Ну, утонул и утонул, и хуй с ним!!! А теперь что делать-то?! Ныряй, блядь, ёпта!!!
А когда выбирали место для базирования «Акул», то, конечно, смотрели на то, чтобы она могла погрузиться чуть ли не у пирса. Поэтому глубина в корме была метров восемьдесят, в носу что-то около двадцати, а в том месте, где упал автомат, метров пятьдесят-то точно.
– Слушай, Сей Саныч, вот ты удивлён, что это случилось на вахте минёра? – спрашивал командир у старпома утром, когда ему доложили о происшествии.
– Отнюдь, Сан Сеич!
– Вот и я – отнюдь.
Минёр хлопал на них своими удивлёнными ресницами и открывал рот.
– Ой, – отмахивался от него старпом, – только не надо оправдываться опять! Хули ты такой косячный-то? Ну что? Что ты мне хочешь сказать? Что не ты виноват? Матрос Кузнецов виноват с тремя классами образования в церковно-приходской школе, а ты, типа с высшим образованием, и офицер, на коне и в шляпе, как д’Артаньян? Ну почему за всю мою столетнюю службу единственный случай потери оружия случился в моём экипаже и когда именно ты стоял на вахте?
– В нашем, – поправляет его командир.
– Так точно, Сан Сеич! А что в нашем?
– В нашем экипаже. Так-то я тоже тут, типа, хозяин. Не такой, как ты, конечно, но тем не менее.
– Ну, пусть, – любезно соглашался старпом. – Минёр, зови Кузнецова, пойдём следственный эксперимент проводить, пока штаб не приехал.
А любой военный, я вам скажу, тот ещё следователь. Не то чтобы в душе, но, в принципе, обучен по специальной методике. А уж старший помощник наш!
Он привязал Кузнецову кусок тяжёлой трубы на верёвку и повесил его на шею.
– Ну, давай, показывай – где стоял, как ронял.
– Ну-у-у, вот тут стоял и вот так его перекинул.
– Та-а-а-к. Развяжем верёвочку. Давай, перекидывай.
Естественно, кусок трубы падает на пирс в одном метре от матроса.
– Давай сильнее перекидывай!
В двух метрах.
– Как ни странно, – резюмирует старпом, – а сила всемирного тяготения и у нас на пирсе работает. А ну-ка, пиздун одноглазый, сходи-ка в ограждении рубки постой.
Старпому приводят верхнего вахтенного с соседнего пирса (мы тогда одни на пирсе стояли).
– Ну, рассказывай, что видел?
– Ну-у-уу, как б-э-э, эта-а-а…
– Слышь, ты мне тут не мычи! Баклана этого в тюрьму посадить могут, а вы тут мне стеснение изображать будете хором? Что видел?
– Ну, с пирса-то далеко, особо не видно…
– Да это понятно. Рассказывай, что не особо видел.
– Ну, он тут прыгал чота, скакал туда-сюда и автоматом махал. Вот.
– Ясно, свободен. Позовите-ка мне этого танцора диско!
Приходит понурый танцор диско.
– Ну, чобля, давай рассказывай! Специально автомат выкинул?
– Не-е-е-ет.
– Что ты мямлишь, блядь, и скользишь мыслями, как мандавошка по мокрому хую?! Ты знаешь, что сейчас сюда приедут особисты и ты им всё расскажешь, вплоть до того, каким девочкам и сколько раз под юбки заглядывал во втором классе! И они тебе будут говорить: «хватит-хватит, мы всё поняли», а ты будешь рассказывать и рассказывать, сломленный ужасными пытками! Ты что, может, думаешь, что конвенции ООН по правам человека и на губу Нерпичья распространяются? А вот хуй ты угадал! Не! Рас! Прос! Тра! Ня! Ют! Ся!
И вот что оказалось. Матрос Кузнецов во время несения верхней вахты заскучал (конечно, сказал старпом, дембеля ждать скучно, вот если бы ты Родину охранял, как я, то другое дело было бы) и стал представлять себя Джином Симмонсом. Он даже приклад у автомата откинул, чтоб тот на «басуху» больше походил. И вот во время исполнения композиции «Ай воз мэйд фор ловин ю бэйби» он так вошёл в раж («хуяж!» – сказал старпом) что начал перекидывать свою «басуху» (то есть автомат Калашникова) туда- сюда на плече и вертел его вокруг своего тела. Где он видел, что Джин Симмонс перекидывал куда-то свою бас-гитару, я ума не приложу. Ну все же знают, что Джин Симмонс просто вот так вот головой качал и язык высовывал. И вот во время финального пассажа автомат Калашникова не выдержал этой пытки, перегрыз себе ремень и улетел топиться.
Старпом взял трубу, изобразил из себя гитариста, повертел её и кинул в сторону моря.
– Почти идеальная баллистическая траектория! – похвалил командир, наблюдая за полётом трубы, булькнувшей в море.
– Ну, дык! Я ж стратег! – согласился старпом. – Ну что, Сан Сеич, пойдёмте в штаб докладывать о происшествии?
