Cоседка Галя неожиданно ухмыльнулась.
– А паспорт у Ольки есть? Сгорело же все! Она вообще неизвестно кто!
– Паспорт я вынесла из дома… – проговорила Оля. – И мамкину шаль еще…
Анна крепко взяла девушку под руку.
– Послушайте, – поменяв тон, заговорила она. – Очень плохо соседям судиться. Давайте все мирно решим. Оле и так непросто. Как вы считаете? – Она оглянулась на дядю Лешу.
Тот промычал что-то совсем неразборчивое.
– Где… вот… не-а… кто…
– Может, вы нас чаем напоите? – неожиданно сказала Анна. – Мальчика хотя бы. Он не ел и не пил уже полдня.
Соседка засмеялась и осеклась под взглядом участкового.
– Да вот, граждане. Давайте все на место отнесите… То есть… – он показал на заборы, – вот это вот все… Так, чтобы к вечеру, без протокола…
– А составляй протокол! – задиристо выкрикнула вдруг Галя. – Составляй! Пусть попробует в суд подать и по судам потаскаться! В бане поживет пока!
– Ну что ты, Галя… – вступил было ее муж.
Она оттолкнула его.
– Не давали слова! Не буду я ничего переносить! Пусть докажет в суде, тогда передвину!
– У вас есть пятьдесят тысяч рублей на штраф? – поинтересовалась Анна.
– Михалыч, что, правда, штраф пятьдесят тысяч? – удивилась соседка. – Больше, чем за хулиганство? Геннадьичу вон присудили… пятнадцать… за это… сквернословие в этом… публичном месте, что ли…
Участковый не очень уверенно кивнул.
– Правда… Давайте, Кузовлева, забор двигайте.
– Да что двигать-то, что двигать-то! Она мне забор сломала! Ты запиши это тоже, запиши! Я тоже на нее в суд подам! За порчу!
Участковый недовольно покачал головой и стал мерить забор ладонями, шевеля губами, считая, сбиваясь со счета и начиная снова. Оля постояла рядом с ним, опустив руки, потом отошла в сторонку.
На какое-то мгновение Анна вдруг почувствовала, что не хватит сил – ни у нее, ни у Оли бороться с такими соседями. Как дом-то восстанавливать, ведь столько денег нужно на строительство. А если начинать с суда… Жить им негде, есть нечего, с ней неотвязно Виталик… Анна посмотрела на Олю, которая стояла, отвернувшись от всех, грустно опустив голову, потупив глаза. И такая острая волна жалости захлестнула ее, что даже закололо в груди. Оля еще совсем молодая. У нее неожиданно все перевернулось в жизни, да так, что сама девушка не справится со всем этим. Может, и не случайно они оказались в одной келье? Может быть, Анна должна помочь ей, потому что вряд ли кто-то другой в такой ситуации взялся бы бороться. А сколько раньше подобных историй встречала Анна… Иногда просто рассказывала о них другим, делала репортажи, иногда пыталась вмешиваться, долго потом общалась с этими людьми, которым удалось как-то помочь…
– Так. – Анна оглядела коляску участкового, позвала Виталика. – Я здесь поеду, Оля сзади вас сядет, мальчик со мной.
– Что это? Куда? – удивился участковый.
– Поедем в местную управу.
– Женщина… То есть… Как вас там… Гм… Вы знаете, у меня еще вызов…
– Послушайте, вы что, не понимаете? У человека, дееспособного, сгорел дом. У него отняли землю, и все живут, не обращая на это внимание. Украли землю. Украсть землю – это такое же воровство, как украсть кошелек, хуже даже! Редко у кого в кошельке такое количество денег бывает. Что, все с ума сошли здесь, что ли? Вы что вообще? Годами заброшенные участки стоят, соседи живут и живут, в голову никому не приходит заборы двигать… А тут… Давай-давай, садись тоже! – кивнула она Оле и сама залезла в коляску, откинув пыльный полог с сиденья. Виталик с удовольствием подбежал к ней и стал залезать в коляску.
Соседка Галя, наблюдавшая за всем из открытой калитки, неожиданно сказала:
– Да подавись ты! Мне чужого не надо! Все равно упал уже забор. Сами ставить будете на место. Там, за смородиновыми кустами, еще дырка от столба не заросла.
– Заросла! – встрял ее муж.
– Да иди ты! – отпихнула его Галя и пошла в дом.
– Ну что? – обернулась Анна к дяде Леше. – Экскаватор вызывать нужно.
– Где… это… деньги… сам уж не буду… две тыщи… где это…
Анна кивнула замершей Оле. Она стояла рядом с коляской, переводя глаза с дяди Леши на Галю.
– Cадись, говорю. Все равно ехать надо. Пусть помогут тебе с деньгами на первое время и дом как-то построить… Будем разговаривать сейчас.
Участковый с большим сомнением стал садиться за руль своего мотоцикла.
– Не знаю… не знаю…
– А что знать-то? – пожала плечами Анна. – Что, пропадать теперь человеку?
– Я в бане жить могу… – проговорила тихо Оля.
– Разберемся! Поехали! – кивнула Анна.
– Ты, Оля, за мной садись, придется вот так руки тут… – Участковый сам положил Олины руки себе на талию. – Крепко надо держаться.
Оля, тихо смеясь, обернулась на Анну.
– Давай-давай… Держись! – подбодрила ее Анна. – Красивая, кстати, у вас деревня.
– У нас здесь кино снимали… – проговорил участковый. – Из Москвы приезжали… Два месяца жили… Показывали по телевизору… Вот, осенью…
– У нас с Олей осенью телевизора не было… – улыбнулась Анна.
– Что, ты теперь не монашка? – Участковый покосился на Олины просторные джинсы.
– Нет… – Оля застенчиво улыбнулась и взялась за полы его черной кожаной куртки.
– Э, нет, так ты мне куртку порвешь и сама упадешь. Держись нормально. Вот тут, где живот…
– Да где ж у тебя живот, Миша… – тихо проговорила Оля.
– Где, где! Поесть не успеваю за день! Побегаешь тут!..
Большая Оля, смущаясь и все оборачиваясь на Анну, обняла участкового. Анна взяла за плечи Виталика, слегка встряхнув его, потому что мальчик ерзал, наступая ей на ноги.
– Не пихайся! – пробубнил Виталик.
– Я сейчас тебя вообще на ходу выброшу из коляски, – хотела пошутить Анна, но Виталик неожиданно затих и замер у нее в руках.
– Нормально сижу… – пробормотал он через некоторое время. – Выбросишь?
– Разберемся, – вздохнула Анна, высоко подпрыгивая вместе с мотоциклом на ухабе. – Фу-у… ну, тут и дорожки у вас…
– Это пока мы по дороге едем! – крикнул в ответ участковый. – Оля! Ногами еще держись за меня! Коленками! А потом поедем – там похуже будет! Ничего! Хорошо, что не размыто! Доедем!
Глава 20
Борода подошла к палатке, где жила Ника, заглянула в нее и цокнула языком – Ники там не было.
– Бли-ин… – пробормотала Борода. – Блин-блин-блин…
Она оглянулась. Никого вокруг не было. Единственный дежурный спал, откинув голову к сосне и открыв рот. Олег, наверно, тоже ушел на море. Время близилось к часу. Олег пытался поначалу поднимать их в шесть и делать завтрак в семь, обед в двенадцать, но они отбились, настояли на своем. Невозможно ложиться в час, а вставать в шесть. Большинство привыкло в Москве к режиму – отбой в час, подъем в половине девятого, а то и в девять. Старшеклассники, особенно в их школе, на первый урок редко ходят. Самые ботаны разве что. Учителя давно махнули рукой.
