– Вот и хорошо. Будешь жить в бане. Там окно есть?
– Да! Маленькое…
– У нас с тобой в келье тоже не слишком большие окна. Работать пойдешь. В магазин или на почту, или с детьми будешь заниматься. А с монахом своим как-то решишь. Сразу туда не беги, ладно? Домой сначала съезди. Напиши ему, что ты теперь не в монастыре.
– Что я от Бога ушла? – испуганно спросила Оля.
– Да почему? Бог нигде такого не сказал, что от жизни надо отказываться. Это только для… некоторых подходит, не для всех, Оля.
– Для лучших… – тихо проговорила Оля. – Для тех, кто Бога любит.
– Не выдумывай! Бога любить можно и дома. Все. Пошли обратно, соберешься спокойно, я денег тебе дам, и ты поедешь.
– У меня нет никаких вещей… – развела руками Оля.
Анна внимательно посмотрела на свою соседку. Боится возвращаться. И правильно боится. Оставят ее, уговорят. Анна чувствовала в ней сейчас такую горячую жажду жизни, так рвалась Оля из их холодной пустой кельи в лето, в яркую жизнь, где – всё. И плохое, и хорошее, и надежды, и разочарования, и будущее…
– Ладно. Жди меня здесь. Пойдем, вон туда сядешь, под дерево. Я принесу тебе деньги и… еще подумаю что. Ты паспорт свой взяла у настоятельницы?
– Нет…
– А как же ты бежать собралась? Ай, ну что ты такая, Оля… – Анна покачала головой.
– Я не подумала… Аня, а если тебя не выпустят больше? – с испугом спросила Оля.
– Меня – выпустят, – как можно увереннее сказала Анна, понимая, что подвести Олю и бросить ее здесь без помощи она не может. Но на самом деле совершенно не зная, что ее сейчас ждет, когда она вернется в стены монастыря. Все законы и уставы нарушены – от первого до последнего. Что бывает за такое, она не знала. Выгонят обеих, скорей всего. Оля-то и так ушла…
Войдя в монастырь, Анна решительно направилась в корпус к игуменье. Что тянуть? Надо сразу попытаться все решить. Навстречу ей шли несколько стариц во главе с Агафьей.
– Что же ты так бегаешь, сестра? – укоризненно покачала головой Агафья. – Туда-сюда, туда-сюда… Не умаялась?
Анна кивнула, опустив глаза, и постаралась проскользнуть мимо них.
Глава 16
– Почему вы решили стать режиссером? – Ника откинулась назад, легла на свою ветровку.
– Подложи что-то под голову, – посоветовал Паша. – Клещи кругом.
Ника подскочила.
– Ты видел?
– Не, – засмеялся Паша. – А вдруг? Опасно… Переносчики… этого…
– Такой детский вопрос… – улыбнулся в ответ Нике Игорь. – Правда, Ника, не надо головой в траву ложиться. Сядь лучше.
– Я хотела на звезды смотреть.
– Сидя смотри. А почему захотел стать режиссером… – Игорь отбросил камушек в сторону склона. – Знаешь, внутри меня как будто живет несколько человек. Или даже много. И они все хотят высказаться.
– А какие они? – Ника все-таки села, обняв руками колени, и стала смотреть на Игоря.
Кирилл нарочито громко зевнул и что-то проговорил по-английски.
– Один, например, очень бедный, – спокойно продолжил Игорь, не обращая внимания на Кирилла. – А другой очень богатый. Я хорошо знаю откуда-то, что такое – не иметь совсем денег на обед. Вообще. Хотя у нас с матерью, когда я был маленьким, никогда таких проблем не было, я точно помню. И в студенческие годы я не голодал. Всегда подрабатывал…
– Чем? – спросил Паша.
– Компьютеры чинил.
– А… А я думал, ты… ты… – Кирилл хотел что-то сказать остроумное, не сумел придумать, отмахнулся от всех. – Я вообще… голодать не нанимался! Жрать хочу!
– Отнести тебя на ручках в лагерь? – хмыкнула Ника. – Игорь, продолжайте, пожалуйста, очень интересно.
– И одновременно я знаю, что такое быть богатым, очень богатым, когда бесконечно далеки те, у кого нет денег, кто вынужден работать просто, чтобы прокормить себя и семью. Когда ты понимаешь, что можешь все, ну, почти все. И от этого ты так уверен в себе, тебе чуть скучно, самую малость, но в то же время это ни с чем не сравнимое чувство – власть над этим миром, та власть, которую дают деньги. Ну и так далее. Еще я знаю, например, как чувствует себя актер цирка, когда он смотрит на купол, куда сейчас его поднимут на тросе, или хирург, когда он стоит со скальпелем над человеком, или фермер, который не вылезает из коровника, и лечит коров, и доит, и режет, и роды у них принимает, и вяжет… Не знаю, как объяснить это. Мне интересны люди изнутри, как они чувствуют себя, что думают, что ими руководит. Вот я пытаюсь снимать об этом фильмы.
– Российское кино – отстой! – подал голос Кирилл.
– Было уже. – Ника ответила, даже не поворачиваясь к нему.
– Российская музыка – отстой! Российский спорт – отстой! Российская армия – отстой!
Ника подняла большую палку, предназначенную для костра, и собралась огреть ею полулежащего Кирилла. Игорь перехватил ее руку и укоризненно покачал головой.
– Не надо, ты что!
– А как надо, Игорь? Молча слушать?
Кирилл, ухмыляясь, привстал, потянулся.
– Конечно. Правду тяжело переносить.
– Да послушай, ты откуда знаешь… – стала заводиться Ника. – Ты вообще как можешь судить…
– Аргументов у тебя нет! – победно заключил Кирилл. – Все наше – отстой. Пока американцы порядок у нас не наведут, ничего не будет. Сырьевой придаток, тупой, бессмысленный. Убогий. Как наша музыкальная культура. Лапти да лапти да лапти мои… – дурным голосом проблеял подросток.
– Заткнись, Кирилл!
– Правда глаза колет!..
– Ужас. Я тебя ненавижу, Кирилл, за эти слова, зачем ты это говоришь? Нарочно? Но ведь так не бывает… Нельзя жить в своей стране и ненавидеть ее!
– Давайте лучше про кино, – подал голос Паша. – Игорь, а вы в армии служили?
– Служил.
– Где?
– В Калининграде.
– А я думал – в театре где-нибудь, на теплом месте… – Кирилл отхлебнул чая, который Ника сварила из цветов и листьев. – Фу, ну и дерьмо какое. Если ночью пронесет, я не виноват.
Игорь с большим интересом наблюдал за Кириллом.
– Слушай, я вот кино как раз собираюсь снимать… Вот прямо в этих горах, скорее всего…
– И чего? Хочешь мне роль предложить? А бабки какие? Я в рекламе, кстати, снимался, когда был маленьким. Мне тогда заплатили… м-м-м… – Кирилл подумал, – тысячу баксов. Или нет, две. Точно – две!
– Что ты делал? – хмыкнула Ника. – Тестировал памперсы? Что-то многовато заплатили, не верится.
Паша засмеялся, Кирилл тоже.
– Да нет, артистов мне хватает без тебя, Кирюха, – ответил Игорь. – Тем более ты вон какой дорогой артист! Расценки – как у народного. Смена – две тысячи долларов. У меня такого бюджета нет. Просто я думаю – вот сделать подобного персонажа, как ты, так никто не поверит. Скажут – бред какой-то, откуда такой мальчик? Откуда у него столько ненависти к родине? Не бывает, ненормально. Фанерный персонаж.
