– Перешли, – ответила за всех Ника.
– У меня два фильма полнометражных и еще есть короткометражки.
– Здесь снимал, в Рашке? – как можно небрежнее спросил Кирилл, словно напрочь забыв о мужском братстве. – Сорри… в России?
Ника поняла, что такого превосходства их нового знакомого мальчик уже выдержать не мог.
– Он на английский сбивается, – пояснила Ника. – На родной.
– Да, конечно. В России и про Россию, – посмеиваясь, ответил ему Игорь.
– Патриотизм – последнее прибежище негодяя! – тут же отреагировал Кирилл.
– Пашок, подключайся! – кивнула Ника. – Твоя тема. Кстати, кто это сказал, Кирюша?
– Сэмюэл Джонсон!
– А кто это? – засмеялась Ника.
– Ты не знаешь, кто такой Сэмюэл Джонсон? Ты не знаешь?! Да что ты тогда вообще знаешь! О, боги! Вы видите? Оу, ноу… Она не знает столпов… – Кирилл немного запнулся.
– Ну, давай, давай, говори… Столпов чего? – подзадорила его Ника.
– Чего… того! Человечества! Она не знает Сэмюэла Джонсона! А что ты тогда знаешь, патриотка?
– Это деятель английского Просвещения, – невозмутимо объяснил Игорь. – Менее известный, чем, скажем, Гоббс или Локк, я уже не говорю о французах.
– Вольтер! Дидро! – встрял, очень довольный, что тоже может что-то сказать умное, Паша.
– Ну да. А Джонсон составил толковый словарь английского языка, – продолжил Игорь. – Как раз вот по этой спорной благоглупости насчет патриотизма и известен. Эту фразу часто повторяют либералы.
– Я не по-онял… – Кирилл, старательно раздувая ноздри, посмотрел прямо в лицо Игорю. – Мы что, сейчас будем драться на тему политики?
– А есть о чем драться? – иронически поднял брови Игорь. – Давай подеремся. В каком составе? Хотя мне детей бить неловко.
– Эй, мальчики, да вы что в самом деле! – воскликнула Ника. – Тем более что Паша – квазипатриот, правда, Паш? За царя, за Родину, как положено. А вот Кирилл вовсе не либерал, он нейтральный человек, да, Кирюш? И драться ни с кем не будет.
– Это мы еще посмотрим… – пробурчал Кирилл, стараясь не сталкиваться с Никой взглядом. – Мне либералы вообще-то ближе… У них взгляды шире… Не такие зашоренные, как у вас… Они свободные… За свободу… А вы в тюрьме народов живете…
– Слушай, ты в одну кучу все не вали! – засмеялся Игорь. – Ты начитанный парень, это понятно. Но тюрьма народов была вообще-то в царское время.
– Нет, в СССР! – упрямо ответил Кирилл. – И сейчас тоже… Надо вообще всех отпустить. Чтобы у всех были свои страны. У казахов…
– У казахов, – засмеялась Ника, – Кирюша, и так своя страна! Казахстан называется!
– Ну, значит, кого там мы насильно держим… У татар должна быть своя страна! Вот! И у башкир!
– Так их республики внутри России находятся!
– Ну и что? Отдать им выход к морю. Все равно это все Россия захватила пять веков назад…
Игорь с любопытством слушал Кирилла.
– Ну и отдадим, а дальше что?
– Нет, сначала надо все отдать, – не успокаивался Кирилл. – Все, что Россия завоевала… И Курилы, и Дальний Восток…
– У кого мы Дальний Восток завоевали, ты что? – попыталась урезонить его Ника.
– У кого… У местных! Кто там жил, у того и завоевали! У… поморов! У китайцев…
– Так, интересно…
– Вот, – Кирилл, радуясь, что его слушают, продолжил, – а когда все отдадим, то надо, чтобы свобода как в Америке была – настоящая, а не показная. Чтобы можно было президента ругать, чтобы выборы свободные, чтобы вообще… оружие продавалось свободно… чтобы все было, как человек хочет.
– И браки однополые официально разрешить?
– А что такого? У каждого свое мнение! – уверенно ответил Кирилл и достал сигареты.
– Кто-то хочет жениться на мужчине, кто-то – на своей собачке или на бутерброде… – вставила Ника.
– Конечно. И никто ему не должен мешать! Вот это свобода, а не то, что у нас сейчас! – Кирилл закурил тонкие дамские сигареты.
– Я не переношу дым, Кирилл, – поморщилась Ника. – И здесь в клубе у Олега не курят.
Кирилл иронически вздернул брови.
– Я свободный человек.
– Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого… – пробурчал Паша. – У меня аллергия на дым…
– Да вы чё? – взвился подросток. – Все на меня? Сговорились? Да пожалуйста! – Он резко затоптал сигарету. – Я вообще курю только когда… когда… – он подумал, – когда выпью!
Ника засмеялась.
– У тебя сколько процентов русской крови? – спросил Игорь.
– А что? – прищурился Кирилл. – Сто!
– Нет, – покачала головой Ника. – Не может быть. Какая еще кровь есть?
– Даже если у меня и были другие родственники – еврейские, украинские, молдавские… Ну были, и что? Я их не помню! У меня генерал царский был в роду, Петрищин… Вот, он изнасиловал татарку, в походе… поэтому татарская кровь есть…
Ника только покачала головой:
– Что ты несешь? Не стыдно тебе?
Игорь, пряча улыбку, спросил:
– Это в чем-то проявляется?
– Я блюда люблю татарские… – не очень уверенно ответил Кирилл. – Этот… как его… кыстыбай… Лепешка… В ресторане всегда беру… Так, ладно! Какая разница, кто я? Просто я свободен по сути своей. Я ни к кому не примыкаю. Я никого не защищаю. Я делаю так, чтобы мне было удобно. Ты что… – Кирилл с ужасом посмотрел, как Ника положила очищенные корешки в закипающую воду, – ты что, это все варить собралась? – Он показал на кучу корешков и мелко порезанных листьев.
– Да, конечно, будет похлебка.
– Не-е, я – пас.
– Похлебка и по два сухаря, – сказала Ника.
– Сухарей больше нет… – с некоторой паузой ответил Кирилл.
– В смысле? – вместе вскинулись Ника и Паша. – То есть как – нет?
– Я их съел.
– Как? – не могла поверить Ника.
– Есть хотел. И съел. Пока ты ходила за этим дерьмом. – Кирилл показал на кучку зелени. – Что ты ухмыляешься? – перекинулся он на Пашу. – Твои сухари, что ли, были?
– Ну и не твои, – проговорил Игорь.
– Кто первый встал, того и тапки! Ясно? Вот это свобода! А вообще жизнь – борьба за существование. Если ты не съешь, съедят тебя. Что тут непонятного? Ладно, вот… Я пошутил… – Кирилл полез в свой рюкзак, достал открытую пачку сухарей. – Я два только съел. С половиной.
– Трудная ситуация, – улыбнулся Игорь. – Мы, получается, трое против Кирилла. Как быть?
– Не говорить больше про политику, – предложила Ника. – Мальчики иногда так сцепятся… А потом все равно дружат. Им их политическая позиция не мешает.
