– Это она мне так отомстила. Потому что я случайно увидела, как она с тем мужчиной… Вы простите, мне неудобно говорить…
Антон почувствовал, как неровно, толчками забилось сердце. Что она говорит? Что-то невозможное. Какой мужчина, какие деньги? Почему Ника уехала?
– Понимаете, – продолжала девушка, – у меня хранились все деньги, девчонки мне отдали. А она сумку открыла, меня ногой ударила – вы же знаете, она сильная, с ней пацаны справиться не могут, все деньги выгребла, меня еще кулаком в лицо ударила и уехала. А я ведь никому про нее и про того мужчину не говорила, я случайно в палатку заглянула, я же не знала, что такое может быть…
– Что… что вы хотите? – Антон попытался собраться и, хорошо зная себя, поставить собеседнику хотя бы один четкий вопрос. – Сколько денег вам нужно вернуть?
– Мне не нужны деньги. Это не мои деньги. Это девчонок деньги, – обиженно проговорила девушка. – Но… Она мне зуб выбила, передний, кулаком. Кому мне пожаловаться? Я решила позвонить ее отцу. То есть вам. Я ничего не прошу. Просто… – девушка заплакала в трубке, – просто как я теперь буду без зуба… И как я девчонкам их деньги верну…
– Подождите… – Антон перевел дух. – Подождите… Вы… Кому звоните? Вы о ком сейчас говорите? Это… это что-то нереальное…
– О Нике Ласточкиной, – ответила девушка и отключилась.
* * *
Даша выключила звук телефона и, оглядываясь, быстро сунула телефон обратно в сумку женщины, которая отходила в туалет с лежака на пляже. И как они тут проводят по полдня? Скучища… Даша показала язык загоревшему до черноты парню, который проводил ее взглядом. Кажется, он видел, как она брала телефон в сумке той женщины. Ну и что? Даша специально расположилась слишком близко, завела разговор, чтобы окружающие подумали, что они знакомые. Даже если парень что-то той и скажет, даже если Антон ей и перезвонит, что вряд ли… Тетка та сразу не хватится, что у ее телефончика звук выключен. А когда хватится, если все же Антон ей дозвонится… Никто из этих пляжников Дашу не найдет.
* * *
Антон походил по комнате, настежь открыл окно, в квартиру ворвались звуки города, усиленные в десятки раз. Нет, это невозможно, у него сейчас разорвется голова. Хотел перезвонить той девушке, да не стал. Что он ей скажет? Что без зуба можно жить, это плохо, но преодолимо? И что Ника никогда в жизни не брала ничего чужого – по-другому создана, ее даже не надо было этому учить в детстве? Какой смысл теперь это объяснять? Если уже случилось по-другому… Конечно, Ника изменилась с тех пор, как в их семье произошла эта трагедия, двойная трагедия.
Он стал звонить Нике, но у той почему-то был недоступен телефон. Тогда Антон все же перезвонил девушке, с которой только что разговаривал, номер не отвечал. Странно, как все странно. На шутку не похоже. Но это совершенно нереально. Неужели он не знает свою дочь? Но ведь, как выяснилось, он совсем не знал свою жену. Все что угодно, но не монастырь. Не могла Анна этого сделать, и она это сделала. И живет сама по себе, совершенно не интересуясь, как они. Куда-то ушла вся любовь, куда-то исчезли забота, нежность, тревога. Ничего нет. Есть она, ее Бог, ее одиночество, ее мука. Потерю сына Антон переживал не меньше, так ему казалось. Но есть еще Ника, у нее тоже одна жизнь, ей нужны родители, оба. Есть их собственная жизнь, второй не будет. Мысли его пошли по привычному кругу. Анну жалко, все понятно. И… непонятно. Непонятно, как странно могло переплавиться ее отчаяние, ее боль – в ненависть к Нике и заодно к нему.
Антон попробовал еще раз позвонить Нике, и еще. Позвонить Олегу? Антон быстро набрал его номер.
– Да, Антошка! – вздохнул Олег. И уже по этому вздоху Антон понял, что что-то не так.
– Олег, что там произошло?
– Ох, Антошка, произошло, так произошло…
– Говори.
– Да слов нет, чтобы описать.
Антон помолчал, Олег тоже больше ничего не говорил.
– Олег?
– Язык не поворачивается. Ты спроси Нику, она сама тебе расскажет.
– Она… била кого-то?
– Била, Антон.
– За что?
Олег покряхтел.
– Тебе нужно с психологами в этом разбираться, Антон. Сходи в школу, там же есть психологи, помогут тебе. Просто так и не скажешь. У нее какие-то тяжелые проблемы, она всех ненавидит. Ты же знаешь, у нас отличные ребята. Она со всеми перессорилась, избила парня, девочку…
– За что?
– Там… Ну ты отец, я же должен тебе сказать… Она уже почти взрослая…
– За что?!!
– С мужчиной тут одним она познакомилась…
– Нет! – вырвалось у Антона.
– Да, Антошка, да. Маленькие детки, – маленькие бедки. Я же тоже отец. Я все понимаю.
– И… и где она теперь?
– Уехала, Антон. Так решил коллектив. Так лучше для всех. Ей тяжело с ребятами, а ребятам тяжело с ней. Она некоммуникабельна у вас… гм… прости, у тебя.
– Понятно… странно… – с трудом выговорил Антон. – А что… с деньгами?
Олег не понял, что спросил Антон, решил, что речь о тех деньгах, которые Антон заплатил за лагерь, и что тот просит вернуть деньги за оставшиеся десять дней отдыха.
– С деньгами? – усмехнулся Олег. – Ты так говоришь об этом…
– А как, Олег? – не выдержал Антон. – Как я могу еще говорить об этом? Легко?
– Вернуть надо деньги, понятно. Ты прости, Антон, разошлись мы с тобой как-то, видно, по жизни. Разные понятия о долге и честности. Пока!
Олег первым отключился. Антон резко бросил телефон на стол, пошел в ванную, включил ледяную воду, умылся. Что-то происходит странное. Наверное, он слишком уходит в работу, ничего не замечает, что происходит у него под носом. А такое бывает с детьми, когда они превращаются во взрослых. Три разных человека проживают жизнь – ребенок, взрослый, старик. Они похожи, но разные. И во взрослом не все родители узнают своего любимого ребенка.
Походив по квартире, Антон попытался успокоить скачущие мысли и стал снова набирать Никин номер. С мужчиной… Нет, это невозможно… Била кого-то… Что там произошло на самом деле? Драка? Но Олег так упорно говорил – «била»… не «дрались» – «била»! Чтобы Ника кого-то била, нужен серьезный повод… Трудно вообще представить это. Любой человек, наверно, способен ударить – защищаясь или отстаивая свою честь… Но Олег ведь объяснял это совсем по-другому… Это невозможное объяснение. Для отца шестнадцатилетней девочки это невозможно объяснение, он не в состоянии его принять. Ни сейчас, ни потом.
Антон залпом выпил ледяной воды из холодильника. Еды там не было уже несколько дней, Антону было не до готовки. Вода, хлеб – рацион йогов, узников, брошенных мужей… На пятнадцатый или шестнадцатый раз он услышал гудок. Ну наконец-то! Он не решил, что он скажет Нике, просто он должен был услышать ее голос.
– Привет, пап! – Голос дочери звучал не слишком радостно.
