Турецкий молчал.
— Ты хочешь вернуть жену?
— Хочу.
— Тогда выбора нет.
Турецкий больше не смотрел ни на адвоката, ни на Степана. Просто стоял на месте, молчал и не шевелился.
— Просто не верю своим глазам! — сказал Васильев. — Что же это с людьми происходит?! Куда катится этот мир? Кто тебе дороже: родная жена или этот урод? — Он пнул Степана ногой. — Ладно, спишем это на стресс. Я облегчу тебе задачу. Его, — еще один удар ногой, — все равно закопают здесь, независимо от того, убьешь его ты или… — Васильев кивнул на молодцов с автоматами, — один из них.
Турецкий по-прежнему молчал.
— Ну что же… Я сделал все, что мог. — Васильев достал мобильный телефон.
— Ладно.
Степан извивался всем телом, мычал.
Мордатый подал Турецкому пистолет. Отошел. Демонстративно щелкнул затвором автомата. Достал из кармана один патрон и бросил его Турецкому.
— Твоя обойма пуста.
Турецкий нагнулся, поднял патрон. Зарядил пистолет.
— Сейчас мы включим камеру, — сказал Васильев. — Ты приставишь пистолет к голове этого молодого человека, назовешь себя и сделаешь выстрел. Потом мы поедем за твоей принцессой, — адвокат вытер лицо платком. — И все это, наконец, закончится. И… кажется, больше всех буду счастлив я: надоело — сил нет!
Водитель включил камеру, поправил ее на штативе.
Адвокат отошел в сторону, чтобы не попасть случайно в кадр, а может, чтобы мозгами не забрызгало.
Турецкий приставил пистолет к голове Степана.
— Э-э-э, момент, момент! — закричал Васильев. — Скажи пару фраз для истории. Ну, ты же меня понимаешь?
— Я, Александр Борисович Турецкий… — бесцветным голосом сказал Турецкий.
Степан зажмурился.
— …делаю это, находясь в здравом уме и трезвой памяти…
Турецкий не двигался с места, почти не дергал рукой, но молниеносно изменил направление ствола и выстрелил.
Адвокат упал — пуля попала ему в глаз. Выражение лица его успело измениться, оно было удивленным и несколько обиженным. Как же так?! Все так славно было придумано…
Бесполезный пистолет полетел точно в лоб Мордатому. Тот упал, но успел выпустить очередь. Мимо.
Турецкий бросился в ноги водителю и свалил его вместе с камерой. Откатился и отполз за холмик. Схватил свой пистолет. Поднялся на ноги и двумя выстрелами уложил водителя и Мордатого, которые почти успели добежать до него. Но «почти» не считается…
Турецкий развязал Степана. Поднял камеру.
— Работает, надо же…
Он прокрутил запись. Камера снимала в основном ноги, но зато голоса и выстрелы были записаны четко. В сочетании с показаниями Степана этого было достаточно, чтобы доказать, что Турецкий не превышал пределов необходимой обороны.
Александр Борисович встряхнул Степана.
— Ты знаешь, где ее держат? — Степан пучил глаза, еще не отошел. — Очнись, Ницше! Где Ирина? Откуда тебя привезли? Она там?
— Она на даче… В подвале. То есть в погребе… Там… Я покажу…
— Далеко? Сколько туда ехать?
— Мы ехали… час или полтора.
— О чем они говорили между собой? Как было условленно? Они должны созваниваться с Максаковым? Во сколько?
— Кажется… Не знаю… Не помню…
Все-таки Степан как-то странно разговаривал.
Турецкий принюхался.
— Чем это от тебя… Они что, тебя напоили?
— Не, это я сам, — глуповато улыбнулся Степан.
Турецкий посмотрел на него удивленно, но больше вопросов не задавал. Он жалел, что убил Васильева, нужно было, конечно, предварительно его как следует допросить. Но назад ничего не вернешь.
…Турецкий гнал джип на максимальной скорости. Степан сидел рядом, тупо смотрел на дорогу, все еще не пришел в себя. Турецкий кричал в трубку:
— Мне нужен следователь Найденов! Так найдите его! Турецкий говорит. Его подследственный. Который сбежал. Вот именно! — Он ждал, наконец соединили с Найденовым.
— Турецкий, вы где?!
— В машине. Еду за своей женой.
— Какая жена? При чем тут жена?! Послушайте, Турецкий, у вас еще есть возможность явки с повинной…
— Я готов признаться хоть в убийстве Кеннеди, только пришлите отряд ОМОНа! — Он передал трубку Степану. — Объясняй, где дача!
Сыщики
Китайцу становилось только хуже, и внятно на вопросы он отвечать уже не мог.
— Ну, где твоя Катя, Плетнев? — возмутился Сева.
— Говорю же, не могу дозвониться. Не звонить же снова в «Скорую»…
— А другие знакомые доктора есть?
В этот момент входная дверь в «Глорию» затряслась от сильных ударов. Сева и Плетнев переглянулись: что это? И главное — кто?! Голованов схватил Чонга Ли за шиворот и свалил на пол, за свой стол. Вытащил пистолет, проверил боезапас.
Плетнев тем временем захлопнул дверь кабинета. Подтащил к ней один из двух рабочих столов.
Еще несколько ударов — стальная дверь пока держалась. Затем раздалось два глухих хлопка, похожих на выстрелы из оружия с глушителем, — судя по всему, стреляли в замок. Через несколько секунд тишины последовал еще один удар — дверь открылась, и в предбаннике послышался топот.
Дверь прошила автоматная очередь. Пуля попала в лампу, и свет погас.
— Плетнев! Живой? — крикнул Голованов.
Плетнев вместо ответа выстрелил в дверь.
— У меня только одна обойма, — сказал Сева.
— У меня две…
— Стрельба в центре города… Может, кто услышит?
— Ты что, не слышал? У них оружие с глушителями.
— А у нас — нет! Нас и услышат… Телефон! — спохватился Сева. — Телефон рядом?
— На столе… Сейчас…
— Сиди! Нет — значит, нет! — Голованов увидел, что его мобильный лежит на полу в двух метрах от их укрытия.
В промежутке между очередями он выстрелил в дверь несколько раз подряд — Плетнев поддержал его огнем — и попытался схватить телефон. Но автоматная очередь снова загнала его за стол…
Чонг Ли быстрым кошачьим движением дотянулся до мобильника и успел юркнуть назад в укрытие. Голованов благодарно кивнул, и Чонг Ли испуганно улыбнулся в ответ. Но тут мобильник задребезжал звонком. В тишине после автоматной очереди телефонная трель была слышна так четко, что следующая очередь ударила прицельно на звук.
Сева закричал в трубку:
— Петя, ты?! Слава аллаху!.. Нет, мы не смотрим боевик… нас обложили!.. Петя, звони Меркулову! Ментам! Пришлите сюда кого-нибудь!!
