Голованов остался на улице, отошел к соседней витрине, сделал вид, что рассматривает выставленный там товар — дамское белье. И в самом деле немного увлекся. Одернул себя, переключился на витрину с мужскими аксессуарами — зажигалками, трубками, сигарами.
Катя минут двадцать выбирала платье. Взяла два платья, вошла в примерочную. И увидела… Турецкого. Он приложил палец ей к губам и задернул занавеску.
— Привет, — сказал он шепотом.
— Тебя выпустили?
— Тс-с-с…
— Тогда как же… — Она поняла, в чем дело, но все же спросила с округлившимися глазами: — Ты меня разыгрываешь?!
Этот вопрос Турецкий проигнорировал.
— Когда ты видела Ирину? Когда последний раз с ней говорила?
— Пару дней назад — я заходила к вам, хотела забрать ее к себе, но она отказалась. Сегодня звонила ей раз пятьдесят, но телефоны не отвечают. А что, с ней что-то случилось?
— Ерунда, ничего не случилось.
Турецкий приоткрыл край занавески, выглянул, но в магазине все было спокойно, никаких подозрительных личностей.
— У тебя деньги есть?
Катя вынула из бумажника одну сотенную купюру и несколько десяток.
— Можно снять в банкомате. Я здесь карточкой собиралась…
Турецкий забрал деньги.
— Не надо, обойдусь. Откуда она взяла Васильева?
— Адвоката? Когда тебя арестовали, она пыталась дозвониться этому твоему другу… адвокату, как его…
— Гордееву?
— Да, Гордееву. Было плохо слышно, ничего непонятно — я при этом присутствовала, Ирка же сначала мне позвонила, выговориться хотела, наверно. Она уж и не надеялась, что Гордеев понял, что случилось. Но уж через пять минут Васильев нам сам позвонил, представился коллегой Гордеева. А что?
— Где происходил разговор?
— У вас дома.
Теперь все стало понятно. Его домашний телефон прослушивали. Разговоре Гордеевым заглушили, после чего подсунули Ирке адвоката, якобы его приятеля. Простейшая манипуляция.
— У тебя есть новый ключ от моей квартиры?
Катя достала из сумочки ключ. Турецкий, подумав, чмокнул ее в щеку. Катя округлила глаза. Всю жизнь друг друга терпеть не могли, и вот на тебе.
— Погоди, — спохватилась она, — а откуда ты мог знать, что я здесь появлюсь?!
Турецкий усмехнулся.
— Ну говори же! — потребовала она.
— Да проще пареной репы. Позвонил тебе на работу, там сказали, что ты взяла отгул и поехала прибарахлиться. Ну а Ирка мне не раз говорила, что этот магазин вы с ней давно облюбовали. Скидки там дисконтные, то-се…
— Ты позвонил мне на работу, — не поверила Катя, — и тебе вот так все запросто сказали?!
— Я опытный следователь, — напомнил Турецкий. — И знаю, как вытаскивать из людей то, что мне нужно.
— Ну и как ты это сделал?
— Я представился твоим любовником, — объяснил Турецкий.
Катя открыла рот… Пять минут спустя она вышла из магазина, села в свою машину и уехала.
Голованов поехал следом.
Через несколько секунд с крыльца бутика быстро спустился Турецкий. Голованова за рулем он не заметил, а машина была ему незнакома. Предупреждать Катю, что за ней хвост, Турецкий не стал. Он был уверен, что ей ничто не угрожает, просто ее взяли под присмотр как подругу Ирины. Незачем ей зря нервничать.
Теперь нужно было побывать дома.
До Фрунзенской он добрался на метро… Осторожно выглянул из-за угла своего дома и сразу увидел припаркованную неподалеку от его подъезда «шестерку». В машине скучали двое. Турецкий усмехнулся — распознал в них оперативников. Он осмотрелся, поискал, чем бы ребят отвлечь.
По улице, лихо маневрируя между прохожими, на скейте ехал мальчишка лет двенадцати.
Оперы
Один опер крутил настройку радио. Второй наблюдал за входом в подъезд Турецкого. Первый наткнулся на «Владимирский централ», откинулся на подголовник, прикрыл глаза. Второй сказал недовольно:
— Не расслабляйся, клиента пропустим.
— Да не сунется Турецкий сюда ни в жисть. Я однажды видел, как он работал.
— Где это?
— Да в одном задержании участвовал, которое он проводил — банду бывших спортсменов брали в Подмосковье. Он нас проинструктировал: я, говорит, захожу в дом один. Пока не дам сигнал — не суйтесь. А какой сигнал? Выстрел в окно. Сидим в кустиках, ждем. Пять минут проходит — ба-бах, стекло полетело! Врываемся, а там уже все бандюки лежат, спеленутые лицом вниз, а Турецкий сидит на табуретке и курит. Вот вам и сигнал. Извините, говорит, мужики, забыл про вас. Та-акой матерый гусь… Я вообще удивляюсь, что он так долго в СИЗО просидел, в первый же день не сбежал…
— Гуси матерые не бывают, только лапчатые… Черт… Жрать охота.
Макс
Мальчишка на скейте сделал крутой вираж, и тут Турецкий схватил его за рукав.
— Хочешь заработать? — Показал купюру.
— А чего делать надо?
— Как тебя зовут?
— Макс.
— Пойдем, покажу…
Мальчик смотрел настороженно.
— Не дрейфь, я же не Майкл Джексон.
Через пару минут Макс въехал во двор, сделал пару трюков, разогнался, направился прямиком к машине оперативников и у самой «шестерки» неловко соскочил со скейта. Скейт въехал под днище машины. Макс сделал вид, что достает скейт, но только сильнее его заталкивал. Затем с растерянным видом подошел к водительской дверце, постучал в стекло.
— У вас там…
Оперативники видели, как закатился скейт. Наблюдение, по их мнению, было бесполезным. А тут повод выйти размять ноги. Один вышел и стал шарить рукой под днищем, но достать скейт оказалось непросто, пришлось нагнуться и засунуть руку поглубже. Второй опер остался в машине, но открыл дверцу, высунулся, давал советы и на подъезд уже не смотрел.
Турецкий успел скрыться в подъезде до того, как оперативники вернулись к наблюдению. Скейт, наконец, удалось извлечь.
— Держи, Шумахер, — сказал опер, отряхивая джинсы. — Слушай, пацан, хочешь заработать? — Он достал бумажник. — Знаешь «Русское бистро» за углом?
Макс кивнул.
— Классный денек выдался.
— В смысле? — спросил опер.
— Ну, так… Погода хорошая…
— Ладно. Значит, две кулебяки…
Бандиты
Китайско-русская троица в джипе наблюдала, как Плетнев подвел Чонга Ли к своему автомобилю.
Леха проверил боекомплект автомата. Остался недоволен и сменил рожок с патронами.
