— Нет, но я уверен, что ему меня никто не заказывал. А вот мой арест — чистейшей воды заказ.
Турецкий видел смущение следователя. Если бы Найденов работал на Максакова и сознательно топил Турецкого, он бы, вероятно, как-то выдал свою досаду по поводу того, что подследственный остался жив после такой заварухи. Турецкий приходил к выводу, что следователь хоть педант и формалист, но все же не куплен. А значит, можно попробовать все ему объяснить.
— Если вы ранены, это еще не значит, что я обязан выслушивать все, что пришло вам в голову в бреду.
— Это не бред. Я могу назвать имя человека, который сейчас заметает следы своего участия в крупной афере…
Найденов перебил:
— Хотите воспользоваться тем, что обвиняемый не несет ответственности за дачу ложных показаний, и направить меня по ложному следу? Этот номер не пройдет, Турецкий! — Он встал. — Как только врачи позволят, мы вернемся к допросам и обратимся к реальным, а не вымышленным фактам. Желаю здравствовать! — И он ушел.
Ирина
Ирина Генриховна стояла у окошка дежурного, за ней была очередь из нескольких человек.
— Но мне очень нужно! — говорила Ирина. — Это вопрос жизни и смерти!
— Свидания вам разрешены не чаще двух раз в месяц.
Ирину оттерли от окошка. Она была растеряна. Почему-то казалось, что увидеть Турецкого будет просто… Что же теперь… Позвонить адвокату? Надо подумать… А думается лучше всего дома. Собственно, а куда еще ей деваться? В «Глории» сейчас всем не до нее.
…Ирина сварила пельмени, которые принесла Катя, но кусок не лез в горло. Она отхлебнула чаю. Оглянулась на календарь. Поставила маркером очередной крестик, навела его жирней и жирней. Потом, сжав маркер в кулаке, ударила им в календарь…
Зазвонил телефон. Ирина взяла трубку.
— Алло. Алло? Я вас не слышу. Ну говорите же, где вы там? Ну алло же?
В трубке раздались короткие гудки.
Она посмотрела на часы. Пора было отправляться на работу. Что ж, тоже неплохо. Как говорил Хэмингуэй, только она родимая, работа то есть, излечит нас от всех напастей.
Ирина пошла в комнату и стала укладывать сумку. В кухне снова зазвонил телефон. Она побежала, схватила трубку:
— Алло?! — Почему-то казалось, что это может быть очень важно.
И снова короткие гудки… И снова звонок.
— Долго будем в игрушки играть?! — заорала в трубку.
— Ма, ты чего?
— Ой, Нинка, это ты?! — вне себя от счастья завопила Ирина.
— Конечно я, кто же еще! Как ты там? Здорова? Какой-то у тебя голос странный? Хоть кушаешь что-нибудь?
— Да уж, у меня аппетит просто зверский! — Прижав трубку плечом к уху, она наводила порядок на кухне — выбрасывала пельмени в мусорное ведро. — И вообще — у нас все отлично! Папа вот только… в командировке. — Тут она заподозрила неладное, спросила, запинаясь: — А… ты где?
— В Лондоне, конечно.
Ирина вздохнула с облегчением. Хорошо, что Нинка в Англии.
— Я тут подумала, может, приедешь ко мне погостить на какое-то время? Папа же тебя отпустит?
— Ой, даже не знаю, сейчас вряд ли.
Как Ирина ни была рада дочери, но мысли ее сейчас были далеко — она задумалась, не поискать ли альтернативу адвокату, по крайней мере, посоветоваться… Конечно, самому Васильеву об этом говорить не стоило, да и мужу, пожалуй, тоже.
Через пятнадцать минут с сумкой на плече Ирина вышла из подъезда.
А через несколько секунд из-за гаража-ракушки появился Степан и пошел вслед за Ириной…
Она шла по улице. Степан держался на приличном расстоянии, но не упускал ее из виду. Ирина его не заметила, он «проводил» Ирину до юридической консультации, в которую заглянуть не рискнул — от греха подальше. Осмотрелся. Увидел на другой стороне улицы заведение фаст-фуд. Выход из юрконсультации оттуда должен просматриваться. Степан отправился перекусить.
Турецкий
Через час после следователя Турецкого навестил адвокат. Он, в отличие от следователя, был в халате, марлевой маске и даже резиновых перчатках.
Турецкий больше не поднимался с постели и всячески преувеличивал свою немощность — он не торопился возвращаться в камеру.
Васильев сразу объяснился по поводу своего вида:
— Прости, Александр, от тебя заразиться я не боюсь. Но ты не представляешь, сколько в соседних боксах людей с открытой формой туберкулеза, бытовым сифилисом, кожными заболеваниями…
Турецкий кивнул: все понятно, мол. Адвокат уселся на стул около кровати:
— Ну, как ты вообще?
— Бывало и лучше… — вымученно улыбнулся Турецкий. — Поневоле о том свете задумаешься.
— Выброси из головы! Мы тебя отсюда вытащим.
— Как раз хотел поговорить об этом… Я понял, что мой арест напрямую связан с… — Турецкий невольно посмотрел по сторонам, хотя, кроме них двоих, тут никого не было, — недавней командировкой на Северный Кавказ.
— Пока не понимаю.
— Ты же предлагал устроить торг? Я готов.
Адвокат придвинулся поближе:
— Так-так!
Васильев не проявил никаких подозрительных эмоций при упоминании о командировке. Турецкий, до последнего момента сомневавшийся, решил все же рассказать ему о кассете. В конце концов, у него нет другого выхода: следователь слушать его не захотел, Степан наверняка просьбу не выполнит, подвергать опасности Ирину Турецкий не желал, Меркулов вне игры… привлечь кого-то из сослуживцев? Голованова? Но как ему передать то, что необходимо?!
— У меня есть кое-что. Аудиокассета в гараже. Лежит в ящике с инструментами, завернута в ветошь.
— Кассета дает возможность для торга? — деловито спросил адвокат.
— Надеюсь. Если все правильно организовать и не делать лишних движений. Тебе надо только забрать ее и передать моему недавнему коллеге — следователю Вовке Поремскому в Генпрокуратуру. Он сможет ею правильно распорядиться, если ты скажешь, что меня подставляют те же люди, что работали в Матросской Тишине с Русланом-Будильником. Запомнил?
Адвокат кивнул.
— Как открыть гараж? Ключи у жены взять?
— Нет, Ирину не впутывай. Взломай как хочешь — все равно там ничего ценного, машина на штрафной стоянке.
— Все сделаю и замок не сломаю. А, кстати, кто такой этот Будильник?
— Он труп, — веско сказал Турецкий.
Васильев поехал к гаражу Турецкого прямо из СИЗО. Осмотрел замок. Улыбнулся, насвистывая веселый мотивчик. Достал отмычку и открыл дверь меньше чем за минуту. Вошел внутрь. Осмотрелся. Увидел ящик для инструментов. Но инструменты лежали отдельно. И ветошь, о которой говорил Турецкий, валялась рядом же. Хорошего настроения как не бывало. Адвокат понял, что его опередили.
