— И это не удивительно, — вымолвил Короленко, — в подробности своей преступной деятельности мой зам свою жену не посвящал.
— Уйти по крыше Поличный не мог, — невозмутимо продолжал Махонин. — В то утро трое сотрудников компании «ТВ-актив» занимались установкой на крыше приемо-передающей антенны и хором уверяли, что, кроме них, там никого не было. Работников компании допрашивали самым тщательным образом… — Махонин смущенно кашлянул. — Обычные телевизионные работники. Они никого не видели. Им дали в ЖЭУ ключ от чердака, они забрались на крышу и спокойно работали. Объявись там Поличный, он все равно не смог бы сбежать — люки, выходящие в другие подъезды, были заперты изнутри. Можете допросить этих парней вторично — если появится желание. Тем же образом он не мог раствориться в подвале. Причины две: увесистый ржавый замок и толстый слой пыли у подвальной двери, «целостность» которой никто не нарушал. Подозреваем, что в подвал никто не спускался года два. И это неудивительно, там нет никаких коммуникаций. Все, что нужно сантехникам, электрикам и прочим работникам коммунальной службы, находится в третьем подъезде. Тем же образом исключаются окна, балконы и подъездная дверь, за которой следили четыре пары глаз. Остаются два варианта. Первый: домашние Поличного лгут, и он сбежал еще ночью…
— Маловероятно, — заметил Турецкий. — Опустим бдительность ваших сотрудников, в ночное время она могла и притупиться. Дело не в этом. Что им мешало сказать: мол, ночью Евгений Михайлович собрался и, не объясняя причин, куда-то пропал? Родственников не судят, они ничего не теряют. Зачем так бездарно лгать — про мусорное ведро, шлепанцы? Люди, видимо, разумные, вряд ли опустятся до такого маразма.
— Люди разумные, — согласился Махонин, — они не врали, мы долго с ними общались. Две испуганные женщины. Показания сбивчивые, но в целом одно другому не противоречит. Остается последний и единственно возможный…
— Хотя и маловероятный, — хмыкнул Худобин.
— Вариант, — злобно выстрелил глазами в следователя Махонин. — Но и здесь мы, мягко говоря, сели в лужу. Крайний подъезд, восемь квартир. Первая квартира продана полмесяца назад, новые жильцы еще не въехали, жилище заперто на три замка. Мы вызвали будущих квартиросъемщиков, они проверили замки, все в порядке. Граждане, проживающие во второй квартире, в тот день были на даче. Уехали в пятницу вечером, вернулись поздно в воскресенье. Информация точная. Квартира аналогично была заперта на три задика, плюс сигнализация на пульт отдела вневедомственной охраны. В третьей квартире проживает семья из трех человек. Фамилия — Латыпины. Мать, отец и дочь — ученица десятого, то есть предпоследнего класса. Отец и мать работают в одной организации — институте микробиологии. В то утро все трое были дома, информацией не владеют. Или делают вид, что не владеют. Хотя зачем им делать вид? В четвертой квартире, напротив них — проживают непосредственно Поличные. В пятой — крупный чин из городской администрации по фамилии Поляков. При нем — молодая жена, страдающая болезненной худобой. Бывшая модель областного масштаба, а нынче — выживающая из ума баба, у которой один пунктик — какая она толстая. Поляков и Поличный терпеть не могли друг друга. Поличный однажды чуть не завел на Полякова уголовное дело — тому инкриминировали махинации на рынке жилья. Следствие Полякова оправдало, но злоба осталась, они даже не здоровались друг с другом. В шестой, над Поличными, проживает выживающая из ума одинокая старушка по фамилии Анцигер — большая любительница коммунистической, идеологии.
— Весь этаж какой-то сумасшедший, — подметил Худобин.
— Я слышал, дом элитный, — осторожно заметил Турецкий. — И какое отношение к элите имеет одинокая бабуся?
— В шестой квартире жил ее сын — коммерческий директор фирмы «Водолей», занимающейся поставками очищенной воды. Но в две тысячи пятом он купил себе дом за пределами Дубовска, а безумную мамашу поселил на старой квартире. Временами навещает ее. Последний раз навещал одиннадцатого июня — за три дня до нашей драмы. Не сказать, что Ия Акимовна совсем уж выжила из ума, порядок в доме она поддерживает, с простыми действиями справляется, осознает окружающую ее действительность, но общаться с ней, знаете ли — невыносимый труд…
— Старуха тоже недолюбливает соседей снизу, — сказал Худобин. — Она весь мир недолюбливает, а этих — в первую очередь. Особенно после потопа, учиненного ею в прошлом году. Сынуля выложил тогда Поличным кругленькую сумму в качестве компенсации. Старуха совсем взъярилась — словно не она топила, а ее…
— В седьмой квартире обитает некая бизнес-леди по фамилии Харецкая, — невозмутимо вещал Махонин. — У дамы салон красоты на проспекте Биологов, пара парфюмерных точек на проспекте Матросова. Одна из них, кстати, вон там, на другой стороне улицы, — Махонин кивнул подбородком на штору. — Женщина толковая, с деловой хваткой, да и внешностью Господь не обидел. Не замужем. Имеется сожитель — пугливая особь мужского пола: временно неработающая, сидящая у дамы на шее. Домохозяин, так сказать. Фамилия особи — Каневич. Не знаю, как он в постели, — Махонин усмехнулся, — но в общении, кроме жалости и брезгливости, ничего не вызывает. Трудно понять, что нашла в нем Харецкая.
— Женщин трудно понять, — сказал Турецкий, — а порой невозможно. Да и незачем. Остается еще одна квартира.
— Восьмая, — согласился Махонин. — В ней прописан директор центрального рынка господин Баранов.
— Прописан или фактически проживает?
— Прописан и проживает. Супруга в гордом одиночестве нежится в Сочи, сын живет отдельно, в другом городе. Господин Баранов в семь утра уехал на работу — воскресенье, как известно, оживленный день на рынке. Вернулся в четыре и был благополучно допрошен. Квартира бесперспективная. В десять тридцать Баранов, по свидетельству многочисленных очевидцев, был на работе. Квартира надежно заперта и аналогично подключена к пульту. В отделе вневедомственной охраны уверяют, что во второй и восьмой квартирах сигнализация в тот день не срабатывала, и с пульта квартиры не снимали — во всяком случае, до четырех часов, пока не вернулся Баранов. По этому вторую и восьмую квартиры, а также первую, мы можем исключить, остается четыре квартиры, где теоретически мог укрыться Поличный. Это квартира напротив него, где проживают Латыпины, пятая — семейство Поляковых, шестая и седьмая.
— Ради бога, избавьте нас от этой старушки, — поморщился Худобин. — Уж у нее-то Поличный точно не мог появиться.
— Появиться мог, — уточнил Махонин, — обманом проникнуть в квартиру, пригрозить. Но старушка бы подняла такой лай… А ничего не было, все произошедшее явилось для Ии Акимовны сущим откровением. Она так обрадовалась, узнав, что Поличного хотели арестовать…
— И расстроилась, узнав, что не арестовали, — проворчал Короленко. — Остаются три квартиры, жильцы которых дружно уверяют, что ни о чем не знают. Аналогия со старушкой, господа. Отсидеться он, конечно, мог, но потом его бы сдали. Во имя чего им выгораживать преступника? Припугнул? Но мы бы поняли по их реакции — все-таки в милиции есть неплохие психологи. И опять же — забежал в чужую квартиру, а куда он потом исчез? Буквально через пару минут оцепление усилили, все квартиры были тщательно осмотрены. На законных, разумеется, основаниях, — добавил Короленко, покосившись на Турецкого и сидящего, как изваяние, Нагибина. — Получается, что фигурант просто растворился в воздухе…
