— Все, братан, пора мне дергать. А к бабе своей ты и без меня доберешься. Не знаю, как у вас в Москве, а у нас таксисты к самому дому подвозят. Ну, бывай! Приятно было познакомиться.
Володя Яковлев вышел из бара сразу вслед за Серым. Он успел увидеть, как тот, а с ним еще два парня усаживались в синюю «мазду». Едва машина тронулась с места, Яковлев быстро зашел за угол дома, где стояла взятая им напрокат у питерских оперов «девятка».
Скинхедов он нагнал у ближайшего светофора. Володя старался держать дистанцию в две-три машины, Чтобы не примелькаться, и ему это неплохо удавалось. Синяя «мазда» минут двадцать кружила по городу, затем остановилась возле старого шестиэтажного здания. Здесь скины выбрались из машины и двинулись к арке проходного двора. Яковлев натянул на нос темные очки, скрыл волосы и пол-лица под бейсболкой, вылез из машины и направился за ними. Куртка у него была черная и неброская. В таких ходит добрая треть мужского населения города.
Пройдя сквозь проходной двор, группа скинхедов свернула за угол. Яковлев ускорил шаг. Дойдя до угла, он хотел было остановиться, но услышал поблизости чей-то сдавленный крик и прибавил ходу.
Если бы Володя Яковлев был чуть менее спортивен, если бы он не спарринговался раз в неделю на ринге спортшколы «Золотая перчатка», он бы не заметил этого молниеносного движения, и дубинка, вне всякого сомнения, размозжила бы ему череп. Но тренированная реакция сослужила Володе добрую службу.
Черная молния со свистом рассекла воздух у него над головой. Поднырнув под дубинку, Яковлев нанес противнику быстрый и точный удар в солнечное сплетение и тут же довершил комбинацию хлестким левым апперкотом. Переносица противника хрустнула под ударом кулака, и ее обладатель — бритоголовый, краснолицый парень — рухнул на землю.
Двое других скинхедов молча ринулись на него. Первого Яковлев подсек и уложил на землю рядом с Серым, пригвоздив его к асфальту ударом каблука. Второй, видя такой расклад, притормозил и, сунув руку в карман, выхватил небольшой нож-балисонг. Пара движений кисти, и узкое лезвие ярко блеснуло на солнце.
— Получи, сука! — завопил бритоголовый и сделал выпад рукой.
Яковлев легко увернулся от лезвия и ребром ладони выбил нож из руки подростка. Затем схватил парня за запястье и вывел его на болевой.
— А-а! — взвыл бритоголовый, складываясь пополам. — Пусти руку, сука! Пусти, сломаешь!
— Какое задание получил? Ну, быстро! Руку сломаю!
Яковлев усилил нажим.
— Не зна-аю я!
— Как меня вычислили?
— Машину твою заметили! Черт, да пусти же ты! — Скинхед жалобно захныкал.
— Как называется ваша организация? Говори, сволочь, руку сломаю!
— «Ро… Россия для русских»…
Из глаз скина потекли слезы, из ноздри на землю потянулась длинная сопля.
— Кто главный? Главный кто, спрашиваю?
Парень лишь заскулил в ответ, и Яковлев еще больше усилил нажим.
— Кто главный?
— Костырин… Костырин главный… — простонал бритоголовый, сморщившись от боли. Затем вдруг набрал полную грудь воздуха и завопил на весь двор: — А-а-а! Убивают!
Краснолицый и второй скинхед зашевелились, приходя в себя. Яковлев выпустил парня, и тот опустился на задницу. Сжал покалеченную руку между колен и, по-собачьи поскуливая, закачался на месте, как шаман, вызывающий духов.
— Еще раз поймаю — башку откручу, — пообещал Володя, повернулся и, не дожидаясь, пока скинхеды окончательно очухаются, быстро зашагал к машине.
Десять минут спустя он докладывал Грязнову по телефону:
— Война между художниками и скинхедами началась из-за художника-граффера. Имя неизвестно. Его чернокожую подругу скинхеды либо изнасиловали, либо убили. Думаю, нужно поднять дела за последние пару месяцев о нападении на девушку-иностранку.
— Сделаем, — ответил Грязнов. — Давай дальше.
— Граффер из мести посадил на нож кого-то из скинхедов. Но не убил, а только ранил. Тот до сих пор лежит в больнице. Думаю, есть смысл проверить все больницы на ножевое ранение в брюшную полость.
— Проверим. Что еще?
Яковлев замялся:
— Товарищ генерал-майор, я тут побеседовал с одним скином. Так вот, он назвал мне название организации, в которой состоит, и фамилию своего вождя.
— Чем это ты так его расположил?
— Как всегда — добрым отношением. У вас ручка под рукой?
— Да.
— Организация называется «Россия для русских». Фамилия вожака — Костырин.
— Записал. Что-нибудь еще?
— Никак нет, товарищ генерал-майор.
— Хорошо. Подробности про «доброе отношение» сообщишь при личной встрече. Никого хоть не помял?
— Так, чуть-чуть.
— Ох, Яковлев, подведешь ты меня под монастырь со своим чуть-чуть. Ладно, дальнейшие инструкции получишь сегодня вечером, после отчета. А сейчас — продолжай работу.
— Слушаюсь.
Грязнов дал отбой. Володя бросил телефон на сиденье, тяжко вздохнул и удрученно покачал головой в предчувствии большого бадабума, который устроит ему суровый начальник.
8
Получив информацию о молодежном объединении «Россия для русских», Александр Борисович Турецкий активизировал (по его собственному выражению) работу. Он подключил все свои связи, объездил половину госконтор города, встречаясь с чиновниками и политиками и выуживая, а порой и выдавливая из них необходимую информацию. Помимо того он лично встретился с несколькими журналистами, освещающими в питерской прессе тему молодежной войны. Беседовать с журналистами было не легче, чем с чиновниками. Турецкому пришлось применить весь свой арсенал уловок, чтобы выудить из них что-нибудь действительно полезное для дела.
К вечеру следующего дня Александр Борисович уже знал об объединении «Россия для русских» и о его лидере Дмитрии Костырине почти все. В том числе и то, что тот лежит в больнице с ножевым ранением в живот.
Грязнов между тем занялся поисками таинственного граффера, пырнувшего Костырина ножом. Совместно с полковником Гоголевым и его людьми они перетряхнули весь «художественный бомонд» Санкт-Петербурга. И примерно к тому времени, как Турецкий закончил колесить по городу, они уже знали имя таинственного граффера — Андрей Черкасов.
— Мария Леопольдовна, здравствуйте! Я звонил вам час назад. Моя фамилия Турецкий.
— Александр Борисович?
— Именно так.
— Простите за излишнюю подозрительность, но не могли бы вы показать мне удостоверение?
— Разумеется.
Турецкий достал корочку и протянул ее Черкасовой. Она с полминуты внимательно изучала удостоверение, разглядывая печать и фотографию, затем вернула удостоверение и посторонилась:
