— Не знаю. Приедем в штаб, посмотрим.
— Может, его в больницу? — спросил Серенко.
— Че, дурак, что ли? — огрызнулся Бутов, потирая ушибленное дверью плечо и морщась от боли. — Там нас быстро вычислят.
— А если у него серьезно?
Костырин разжал зубы и проскрипел:
— Угомонись, Сера. Голова цела. Вот только мозги… А, черт… — Он замолчал и снова крепко сжал зубы, стараясь не застонать.
— Как это хоть случил ось-то? — спросил всех толстяк Бачурин. — Кто-нибудь видел?
— Я видел, — сказал Андрей. — Там был охранник. Он в туалете ховался, поэтому со спины зашел. Хорошо еще, что у него ствола при себе не было.
— Точно, что ли, не было? Я кобуру у него видел, — сказал Серенко.
— Кобура была, — кивнул Андрей. — Но пустая. Я проверил.
— Че ж он, мудак, пустую кобуру на ляхе таскает? Для понта, что ли?
— Похоже на то.
Костырин опять открыл глаза:
— Бутов, что с поваром?
— Да все нормально, Димыч. Пару раз дал ему по кочану.
— Не убил хоть?
— Обижаешь, брат. Ты ведь знаешь, я работаю ювелирно.
— Этохорошо, — прошептал Костырин. Посмотрел на Андрея, облизал пересохшие губы и тихо сказал: — Спасибо, брат. Видит Бог, я этого не забуду.
И вновь закрыл глаза.
11
Фляжка Андрея редко бывала пустой. Он закачивал ее коньяком каждый день. Мария Леопольдовна, чуявшая запах спиртного, исходивший от сына, не могла понять, где, с кем и когда он умудряется напиваться? На занятия в университет Андрей ходил исправно. Регулярно сдавал рефераты, часами просиживал в университетской библиотеке, работая над курсовой. Мария Леопольдовна знала, что это так, ее хорошая знакомая работала там библиотекарем. И тем не менее чуткий нос Марии Леопольдовны безошибочно улавливал тонкий, почти незаметный запах алкоголя.
Однажды она не выдержала и позвонила приятелю сына, художнику Гоге, этому веселому толстяку с ветром в голове.
— Мария Леопольдовна, да вы что! — возмутился Гога. — Да если бы я заметил, что он пьет, я бы сразу ему по рогам надавал! Вы же знаете, как трепетно я отношусь к таким делам!
— Но с кем-то же он пьет, — упрямо гнула свою линию Мария Леопольдовна.
Гога подумал и ляпнул:
— Если он не пьет с нами, значит, он квасит в этом своем универе.
— Глупости.
— Вовсе нет. Я всегда говорил, что все интеллигенты — алкаши! Одни тайные, другие — явные. Ваш Андрей — тайный, законспирированный алкаш! Шутка!
— Гога, за такие шутки…
— В зубах бывают промежутки? Это я знаю. Только меня этим не запугаешь. У меня во рту вставная челюсть! И дома две запасные!
— Ох, и болтун ты!
— Что есть, то есть, Мария Леопольдовна. А если серьезно… я правда не знаю, где он умудряется кирнуть. С нами он пьет только колу. Да и то не больше пятидесяти граммов за раз.
Андрей хранил фляжку в кармане куртки, и ее существование оставалось для Марии Леопольдовны тайной.
Не приложившись на сон грядущий к фляжке, Андрей подолгу не мог уснуть. А если засыпал, то ему снились омерзительные сны, после которых он просыпался в холодном поту, радуясь тому, что все увиденные ужасы были всего лишь сном. Коньяк помогал Андрею расслабиться, ввести себя в состояние равнодушного отупения. Несколько хороших глотков — и тревога уходила из сердца до самого утра.
Флакон с кровью Таи Андрей на ночь снимал и клал его на тумбочку. Однажды утром он забыл его надеть и вспомнил о нем лишь у самых дверей университета. Семинар начинался через пять минут, но Андрей тут же, не раздумывая, повернулся и побежал к метро. Он словно бы перестал существовать на это время и вновь обрел себя лишь тогда, когда тесемка с флаконом снова оказалась на шее.
Сознавая всю дикость своего поведения, Андрей не раз спрашивал себя: «Господи, что я делаю? Ведь это же сумасшествие!» Но тут же кто-то другой, холодный и бесчувственный, живущий на самом дне сознания Андрея, отвечал ему? «Ну и что? А кто сказал, что ты должен быть нормальным? Вот Тая была нормальной, и чем это кончилось?»
По вечерам, вернувшись из библиотеки или с очередной акции своих новых друзей-скинхедов — с граффити Андрей пока что завязал, сославшись на недостаток времени и на необходимость писать дипломную работу, — он запирался у себя в комнате и посвящал целый час упражнениям с ножом. Он учился бить «прямым», «режущим», «колющим», обучался тайным и коварным ударам из-под локтя, учился перехватывать нож из одной руки в другую, не прекращая боя. Постепенно он стал ощущать нож, как продолжение собственной руки. Он носил его с собой повсюду и по вечерам, возвращаясь домой в темноте, продолжал свои упражнения на открытом воздухе, под прикрытием тьмы.
На ночь он прятал нож под матрас. А утром, едва открыв глаза, доставал его и, еще лежа в постели, проделывал несколько приемов, почерпнутых из книжки-самоучителя.
И все-таки Андрей знал, что не научится как следует владеть ножом, пока не почувствует, как лезвие взрезает настоящую плоть. Тогда он купил на рынке огромную баранью ногу, приволок ее домой, подвесил в ванной и целых полчаса бил ее ножом, пока не осознал, что стены и пол ванной комнаты покрыты ошметками мяса и подтеками бараньей крови. К приходу матери он успел замыть кровь и вышвырнуть остатки бараньей ноги на помойку — на радость облезлым бродячим псам.
Бар «Серебряная вобла» был заполнен под завязку. Здесь пили, курили, спорили, смотрели футбол, боролись на руках, смеялись и шутили сотни полторы человек. Андрей и Дмитрий сидели за длинной барной стойки и пили пиво, заедая его солеными сухариками. Помахав рукой, чтобы отогнать от лица сизый сигаретный дым, Костырин вгляделся в лицо Андрея и поинтересовался:
— Ты чего такой кислый, Андрюх?
— Я не кислый, я спокойный, — ответил Андрей.
— А, ну тогда другое дело. А то смотрю на тебя, и сердце кровью обливается. Как там, думаю, чувствует себя мой лучший друг Андрюха Черкасов? Почему он гриву опустил? Может, чем помочь надо? А кстати, может, тебе и правда требуется помощь? Ты скажи, не стесняйся.
— Со своими проблемами я разберусь сам.
— Ну-ну. — Костырин приложился к бокалу, вытер губы ладонью и посмотрел по сторонам.
К стойке подошли две девицы. Невысокая стройная брюнетка с большущими карими глазами и длинная сухопарая блондинка с лицом, как у Клаудии Шиффер. Костырин приободрился:
— Девчонки, привет! — громко и игриво поприветствовал он девиц.
Брюнетка даже не повернулась в его сторону, а блондинка улыбнулась и насмешливо произнесла:
— Привет, если не шутишь!
— Как насчет того, чтобы вылить пивка с настоящими мужчинами?
