Локтев снова ушел за занавеску и вынес незваной гостье часы с кукушкой. На часах было четыре часа.
— И что?! И что?! — вскинулась госпожа Казаченок. — Да вы знаете, что тут произошло?! У вас хоть чуть-чуть варит? Или у вас одна извилина и та делит мозг пополам? Погиб наш гость! Гость! Где он?! Будите вашу дочь!
Локтев вздохнул, отнес часы, снова повесил их на стенку, а потом накинул куртку, положил в карман, вышел к Татьяне — все молча — взял ее за руку и потащил к выходу.
— Эй! Эй!!! Вы что? Вы что делаете?! Вы что себе позволяете? С ума сошли?! Пустите меня!
Но Локтев вывел ее на двор и повел к озеру. Он специально выбрал трудную дорогу — с завалами, ямами, травой по пояс.
— Куда вы меня тащите?! Я сейчас закричу!
«Это будет очень эффективно», — подумал Локтев, а вслух сказал:
— Вы же хотели увидеть труп?..
— А… Да… Хорошо, ладно, отпустите, я сама пойду.
Локтев отпустил ее руку, и в тот же момент Татьяна, зацепившись за корягу, свалилась на муравейник. Оставшуюся часть дороги до озера она отряхивалась от набившихся, под одежду маленьких черненьких тружеников, которые ползали по ней и ужасно щекотали. Впрочем, она не жаловалась. И Локтев даже чуть-чуть стал уважать ее за это. Хотя, конечно, слишком городская дамочка, с лесом сразу в конфликт вошла.
Наконец добрались. Он скинул ветки с трупа специально резко и посветил в раздувшееся лицо, чтобы испугать ее. Но ничего подобного не случилось. Татьяна деловито подошла к телу, присмотрелась.
— Да, это он. Несомненно. И мертв, мертв, китаец, мертвее не бывает. Вот черт! Знаете, что теперь будет?! Кошмар. И чего его потащило сюда? Ведь никому же не сказал. А где его переводчик, референт?
Локтев пожал плечами. До женщины наконец, кажется, стало доходить, что он тут вообще ни при чем.
— Так… Где его нашли?
Локтев повел лучом фонаря на воду.
Татьяна подошла к воде, присела на корточки, словно собиралась что-то увидеть в черной воде. Наверное, увидела, потому что сказала:
— Ясно. Здесь глубоко?
Локтев кивнул.
— Очень?
Локтев взял длинный, метра четыре, шест, тоже подошел к воде и опустил шест в воду. Шест уперся в дно, только когда на поверхности осталось сантиметров десять.
— Глубоко… Интересно, он умел плавать? Надо будет узнать. — Она достала блокнот и сделала в нем пометку.
Локтев потащил шест обратно и сказал первое слово за долгое время. Вернее, это был вопрос:
— Все?
— Все, — кивнула Татьяна.
— Тогда пошли. — Локтев бросил шест рядом с телом, снова накрыл мертвеца ветками. Двинулся к лесу.
Татьяна не тронулась с места.
— Ну? — оглянулся Локтев. — Вы идете?
Татьяна медленно повернула к нему голову. Глаза у нее стали огромными. Она жестом показала на воду и отступила.
Локтев перевел луч фонаря туда, куда показывала Татьяна, — в воде плавали еще два трупа.
— Ну что же, вот вам и референт с переводчиком, если я не ошибаюсь, — сказал Локтев. Зрение у него было что надо, и теперь азиатские черты он мог различить даже в сумерках.
Они вернулись в его дом. Обратную дорогу молчали, но Локтеву не показалось, что его спутница подавлена или напугана. Нет, энергии ей было не занимать, и этот жизненный избыток ощутимо бодрил молодую женщину…
Утром, когда Локтев собирался обойти озеро, чтоб найти снасти и лодку, снова появились гости. На сей раз знакомые.
Следователь городской прокуратуры Коваленко крепко пожал руку Татьяне, кивнул Насте, а на Локтева даже не посмотрел.
— Что ж вы так долго? — тут же напустилась на него Татьяна.
— Кто обнаружил труп?
— Первый труп — вот она, — кивнула на Анастасию Татьяна.
— А что, есть еще? — вскинулся Коваленко.
— Да, двое. Мы с Локтевым их нашли.
— Пойдемте. — Коваленко, не ожидая ответа, вышел на улицу и подозвал экспертов.
На этот раз бригада прибыла серьезная. Семь человек.
— Мне с вами идти? — спросила Анастасия отца.
— Не стоит. Чего тебе там делать…
Пока шли до озера, Коваленко о чем-то вполголоса говорки с Татьяной, а та то и дело искоса поглядывала на Локтева и кивала.
Локтев шагал бойко. Словно и не было бессонной ночи. Впрочем, часа два-то он соснул. Снова вернулась та тревожная мысль, но теперь уже ей было хоть какое-то объяснение: Коваленко. Вот что ему приготовило это происшествие. А он думал, что уже никогда не вернется туда, в прошлое. Что для остальных все забыто, быльем поросло. Оказывается, нет. Вон, Коваленко волком смотрит. Значит, до сих пор точит зуб. А точить зуб надо бы Локтеву. Хотя бы на того же Коваленко. Словно откликаясь на душевную боль, заныло плечо. Локтев сцепил зубы.
Это раненое плечо его тогда спасло. Боевики ходили и добивали выстрелами в голову его ребят. Локтев сквозь затуманенное сознание считал эти выстрелы —…десять, одиннадцать, двенадцать… Он был тринадцатым. Но боевики почему-то в его голову не выстрелили. Может, пропустили, обсчитались, может, решили, что мертвый. Локтев был залит кровью с головы до ног, когда они ушли. И, отлежавшись, пока руки и ноги стали хоть как-то слушаться, он пополз к своим.
Он потерял двенадцать человек — весь свой отдел, тщательно подобранный и выпестованный, — всех до единого. Да, конечно, засада была смертельная, боевиков раз в десять больше, били по ним, как по мишеням в тире. Даже развлекались беззащитностью разведчиков. Но это все равно не оправдание. Он все равно виноват. Не по суду, как пытался доказать Коваленко, нет. По совести. Впрочем, сидеть бы ему в тюрьме, возможно, и по сей день, если бы не помощь квалифицированного московского адвоката. Тот взял на себя все тонкости юридической защиты и сумел-таки прищемить Коваленко нос. Да, следователь Коваленко. тогда служил на Кавказе — в военной прокуратуре. Тогда-то вот они и познакомились, если только эту сразу возникшую непримиримую вражду можно назвать знакомством. Ох, как же Коваленко хотелось засадить Локтева! Надолго засадить, навсегда… Не понимал следователь, что никакая тюрьма не была бы для Локтева большим наказанием, чем его собственный суд. Вот и это лесничество он придумал, чтобы наказать себя. Но наказать чем? Наверное, одиночеством. Хотя нет, что там лукавить: только одиночество и было для него сейчас благом… Но надо же, как судьба сложилась: через год после того, как он уже работал в лесничестве, Коваленко перевели в Белоярск. А еще говорят, что Сибирь большая. Да она — наперсток, в котором вся судьба умещается.
Вообще же странная история тогда вышла. Со всех сторон — нетипичная. Следствие с самого начала вела военная, конечно же, прокуратура. Но на каком-то этапе вдруг прислали надсмотрщика из прокуратуры Генеральной, высокого мощного мужика — следователя по особо важным делам со странной экзотической такой фамилией, не то Персидский, не то Иранский, не то еще что-то в том же духе. Локтеву он почти не запомнился, звали его Борис Александрович, что ли? Удивляло только то, насколько независимо этот «важняк» держался с высокими военными чинами. Так вот он по логике вещей должен был бы, наверно, поддерживать Коваленко, но, заглянув в материалы дела, «важняк» покрутил носом, а потом неожиданно взял да и присоветовал майору антитеррористического подразделения ГРУ Локтеву обратиться к услугам гражданского адвоката — Юрия Петровича Гордеева. Локтеву было уже почти все равно, и он согласился. И вон как вышло…
