Становище партизан-антоновцев мирно спало. Только часовые, периодически сменяя друг друга, ходили вокруг лагеря, держа на изготовке винтовки, с гранатами за поясом и охотничьими ножами в чехлах. Таких лагерей по тамбовским лесам было несколько. Этот считался наиболее крупным. Несколько десятков землянок, деревянных, сделанных на совесть, срубов, словом, целый партизанский городок. С пушками и пулемётами. С двух сторон подступы охранялись болотом, с двух других — многочисленные засеки, ловушки и капканы. Да и забор крепкий, из стволов молодых деревьев. Чужой здесь не пройдёт. Да и не чужому не каждому суждено без провожатого. Это понимал Тухачевский, потому и не совался в леса. Потому и приказал травить леса газом.
Лизавета, находившаяся здесь по приказу Антонова, проснулась от жуткого воя. Затем вдруг всё стихло и в лесу воцарилась мёртвая тишина. Лиза открыла глаза, несколько минут ещё лежала, пытаясь уловить хоть какой-то шум. Но даже открытое настежь окно не пропускало ничего. Она встала, надела через голову на белую ночную сорочку синюю юбку, вышла в соседнюю горницу. Там спал на кровати в одежде, сняв лишь сапоги, Зоев, комендант всего лагеря. Именно под его начало и отправил Антонов Лизу. Рот Зоева был чуть приоткрыт и он то ли похрапывал, то ли посапывал, раскинув руки.
Лизавета подошла к нему, присела на самый край кровати и стала его расталкивать.
— Зоев! Зоев, проснись!
Но тот лишь закрыл рот, сглотнув слюну, и повернулся к Лизавете спиной, продолжая спать.
— Да проснись же ты, Зоев! Или не слышишь ничего?
Она хлопала его по плечам, по спине, пока тот, наконец, не проснулся и не вскочил испуганно. Он поводил сонными, полуоткрывшимися глазами по комнате, пока не увидел перед собой Лизавету, уже поднявшуюся и вытащившую из кобуры наган.
— Слава богу, проснулся. Я уж из нагана хотела тебя будить.
— Лизавета? Ты чего?
— Спать ты дока, Зоев.
— Прости, две ночи не спал. А сейчас никак очухаться не могу, — Зоев спустил ноги на пол, позёвывая и похлопывая себя по щекам, разгоняя сон. — Случилось что?
— Кажись, случилось.
— Кажись, или случилось? — встревожился Зоев, натягивая на ноги сапоги. — Часовые перерезаны?
— Да нет, — Лизавета положила наган назад в кобуру и Зоев застегнув ремень, начал крепить к нему и кобуру. — Ты прислушайся.
Она замолчала, поводя вокруг головы пальцем и глядя на Зоева.
— Ничего не слышу, — покачал головой Зоев.
— Вот и я ничего не слышу, — кивнула Лизавета. — Но мы с тобой в лесу живём. Здесь птицы, зверье разное. Почему все молчат?
Теперь уже Зоев проснулся окончательно. И встревожился не на шутку.
— Подымай людей! Неспроста всё это! Дозор вперёд и гонцов в Главоперштаб немедленно!
Зоев выскочил в переднюю и отдавал приказы вестовому. Тот выскочил из избы, подбежал к привязанному к толстой ветке дуба рельсу и начал колотить в него, что есть мочи. Лагерь тут же проснулся. Через пару минут гонец вскочил в седло и помчался в Каменку к Антонову. Но ни он, ни другие обитатели лагеря не знали, что жить им оставалось считанные минуты.
Облако хлора уже покрыло лес вокруг на несколько вёрст. Задохнувшиеся от газа птицы падали прямо под ноги людям. Наконец, необычный запах достиг и самого лагеря. У многих началось головокружение и рвота. Никто не понимал, что происходит. Ни одного врага не было вокруг, но силы отряда таяли на глазах. Больше везло тем, кто находился в землянках. До них газ почти не доходил, но многие, после рельсового гонга уже выскочили наружу. Через какое-то время началась паника.
— Зоев, что это? — кричала Лизавета, кашляя до выворачивания нутра.
— Я не понимаю, — качал головой Зоев, держа в руках наган. — Уходить надо. Всем уходить надо! — закричал он во весь голос. — Разбегайтесь в разные стороны! Бабы, детей прячьте!
— Так куды ж их, Матвей, спрячешь, — прикрывая семилетнюю девочку своим телом, завопила одна из баб.
Газ сделал своё дело. Постепенно накрыл весь лес и всё, что было в нём живое, просто задохнулось. Погибли, разумеется, и Зоев с Лизаветой.
Александру Антонову сообщили о том, что Тухачевский отдал приказ травить его армию газом. Он только сжал кулаки в бессильной злобе и заскрежетал зубами.
— Если встречусь с ним где-нибудь, убью, не задумываясь!
— Людей травить газом? Свой же народ! Такого я ещё не слыхал, — заморгал воспалёнными от хронического недосыпания глазами Пётр Токмаков.
104
К двадцатым числам июня 1921 года от мощной партизанской армии Александра Антонова практически ничего не осталось. Да и те отряды, что ещё оставались верными крестьянскому вождю, по большей части оказывались сильно деморализованными. Добрая половина командиров была перебита, многие арестованы, третьи стали приходить к властям с повинной сами. Бывали случаи, даже когда отец сам приводил своего сына к командирам красных частей (принимайте, мол, очередного бандита) и просил наказать его построже. Отец, таким образом, сразу убивал двух зайцев: и сына своего спасал от возможной гибели либо в бою, либо в тюремных застенках, и сам как бы заявлял о своей лояльности к советской власти.
Но не все решались являться с повинной, зная не понаслышке о крутом нраве новых хозяев России. Кто-то замуровывался в глухой землянке и дышал через тростниковую трубочку, кто-то пытался отсидеться в многочисленных болотах, кто-то по-прежнему легче и спокойнее чувствовал себя в лесах.
В деревне Муравьёвке Ивановской волости Тамбовского уезда комсомольцы задержали сельского учителя А.Г. Богомолова и Остроуховского священника Валерия Серебрякова, до недавних пор служивших в штабе Народной армии. В это же время, в Каменском районе задержан член уездного комитета партии социалистов-революционеров, секретарь антоновского трибунала П.А. Акимов.
В селе Хитрово Тамбовского уезда по наводке одной из женщин чекистами был произведён обыск в местной церкви. Церковный причт заверял, что в церкви ничего нет. Но женщина клялась, что попы врут. В результате же обыска действительно было обнаружено немало интересного: под алтарём полевой телефонный аппарат, в отдушине печки — бархатное красное знамя с нашитой надписью: "В борьбе обретёшь ты право своё. Центральный комитет партии с.-р.-интернационалистов — Союзу Трудового Крестьянства, тамбовским борцам за свободу", а также эсеровская литература, несколько номеров эсеровской же газеты "Знамя труда", листовки к трудовому крестьянству, резолюция Кронштадтского Повстанческого комитета, брошюры "Долой Чрезвычайки", копировальная бумага с оттисками печатанного на машинке протокола губернского съезда социалистов-революционеров с представителем ЦК левых эсеров, СТК и партизанской армии. Священнослужитель был немедленно арестован и препровождён в тамбовскую Чека.
Но в последнем случае интересен один факт: губернский съезд левых социалистов-революционеров, состоявшийся в Тамбове в конце июня, был организован не кем иным, как Евдокимом Муравьёвым, ради этого перебравшимся сюда из Воронежа. И проведён он по плану ВЧК, решившей, что пора, наконец, заканчивать с антоновщиной и попытаться вытащить в Москву самого Антонова и всех его ближайших сподвижников. То есть, чекисты на местах не всегда знали о планах своего губернского начальства. Поэтому и данный протокол съезда был причислен ими к компромату на священников.
