Милая Альма!
Моё путешествие затянулось, и это удручает меня. Я не видел тебя уже шесть лет (ведь расстались мы в двадцать шестом, насколько я помню), и Бог знает, когда увижу. Мой несчастный характер снова привёл меня к некоторым разногласиям с алькальской стражей, и я только недавно попал в Саламанку. Стоит ли говорить, что проповедника здесь уже нет? Я тоскую по родному языку, хотя научился понимать по-испански. Мне пришлось это сделать, ведь стражники и те, кто вокруг них, латыни не знают. Я бы давно вернулся на родину, но возвращаться нужно с победой, дабы тебя не называли пустобрёхом, ведь так? Впрочем, если ты думаешь по-другому — напиши мне. Теперь это можно — я живу в университете. Мне повезло устроиться слугой к одному магистру, и некоторое время я пробуду здесь, пытаясь закончить своё образование.
Напиши мне о себе... с любовью, Альбрехт.
Письмо студента Альбрехта Фромбергера своей возлюбленной в Мюльхаузен. Отправлено 11 ноября 1534 года из Саламанки.
Милая Альма!
Если бы ты могла представить, как меня обрадовало твоё письмо — второе за эти восемь лет. Обрадовало и огорчило. Вид твоего почерка вызывает во мне приятные чувства, а вот твои слова — напротив, печалят меня. Жалко Вольдемара, он был хорошим мастером и добрым человеком. Кому теперь достанется печатня? Ты ведь не сможешь наследовать и вести дела, а брат твой постоянно скитается.
Ты строга ко мне, дорогая Альма, не позволяешь отступить от задуманного, и это хорошо. Без тебя я бы продолжал пить пиво где-нибудь между Саксонией и Тюрингией, а так, может, Бог даст, скоро стану бакалавром. Университет здесь отменный. Представляешь, они знают нашего Лютера. Мюнцера, кстати, не знают. Но, судя по всему, папство ожидает конец. Не знаю, как в Германии, а здесь уже два года только и говорят об английском короле Генрихе. Он освободил свою страну от владычества Рима. Обвинил в измене собственных епископов, ведь те обращались для суда не к королю, а к чужеземному властителю, то есть папе. Какой изящный ход!
Тем не менее наш проповедник продолжает представлять опасность для нестойких умов. Талант его, видимо, и вправду незауряден. Те, кто хоть раз слышал его, находятся под большим впечатлением. Я уже не знаю, хорош ли окажется наш первоначальный план. Гораздо большей победой будет убедить его в том, что век папства завершился и церковь должна стать совершенно иной или исчезнуть вовсе. Я не слишком силён в теологии, зато литературой владею вполне, а это не менее сильное оружие. К тому же меня охватывает вдохновение, когда я вспоминаю тебя.
Мне удалось узнать: проповедник сейчас учится в Парижском университете. Ничего не стоит найти его там, однако, если я брошу Саламанку, не получив диплома, — то так и останусь всеми презираемым вечным студиозусом. Став же бакалавром, я смогу даже преподавать в Париже. И уж, конечно, слушать меня будут с большим вниманием, чем сейчас.
Итак, весь следующий год я намерен пробыть в Саламанке, после чего двинусь во Францию. Пиши мне, дорогая, на тот же адрес. Каждое твоё письмо наполняет меня радостью и «мятежным духом», как говорил наш Лютер.
С любовью, Альбрехт.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Тайные барселонские благодетели передали Иниго деньги на покупку лошади. Он улыбнулся, представив себе этих «благодетелей» всё в том же зимнем саду, посреди заморских изысканных растений.
Лошадь друзья приобрели в парижском предместье. Покупали без него и не стали откладывать из суммы на благотворительность, как, несомненно, сделал бы он, а выбрали самое дорогое и лучшее животное.
В начале апреля 1535 года Лойола выехал из Парижа, направляясь в Страну Басков.
Первый раз в жизни он ехал на такой хорошей лошади. Как он мечтал о подобной в юности! Но ему доставались только мулы, да и то лишь на время. Если бы ему довелось проехаться так в двадцать лет! О, как бы он, наверное, красовался, проезжая по улицам. Изменил бы даже маршрут, дабы гарцевать по самым людным местам. Но теперь ему исполнилось сорок четыре, и по мере приближения к Гипускоа он выбирал всё более безлюдные тропы, не желая быть узнанным.
На постоялом дворе в Байонне, неподалёку от границы, он отметил повышенный интерес к своей персоне. Шёпот за спиной, любопытные взгляды. Ему это совсем не понравилось. Всё же зря он предоставил друзьям выбор лошади. Слишком уж хороша, ещё понравится грабителям!
Покинув постоялый двор, он некоторое время ехал по столбовой дороге. Потом всё же свернул на горную тропу.
В этих местах он бывал в детстве с крестным. Тогда, начитавшись «Амадиса Галльского», он видел себя Сумрачным Красавцем, удалившимся на Бедную Стремнину, где безысходным отчаянием и суровым постом нужно было торопить вожделенную смерть. В каждом валуне ему мерещилась фея Урганда Неведомая, из-за каждого поворота могли выехать благородные разбойники...
...Из-за поворота показались двое вооружённых людей.
«Вот только разбойников мне не хватало!» — подумал Иниго.
Тут он вспомнил своих парижских друзей добрым словом. Лошадь оказалась не только красива, но и вынослива. Перепрыгивая через камни, уверенно обходя опасные места, она уходила от преследователей. Наконец топот сзади затих.
Лойола огляделся. Теперь он уже не понимал, где находится. Тропа совсем исчезла. К тому же солнце, только что исправно палящее, скрылось за облаками.
— Может, хоть ты помнишь, как мы сюда попали? — спросил он конягу. Та помотала головой, фыркнула и, развернувшись, пошла куда-то. Иниго не трогал поводьев, надеясь на лошадиное чутьё. Животина осторожно переступила через пару небольших валунов, ещё покрутилась и довольно скоро вышла на тропу.
— Что бы я без тебя... — начал Иниго и осёкся, заметив в тени скалы обоих преследователей. Ударив пятками в лошадиные бока, он вынесся на тропу и промчался мимо них.
Они закричали:
— Сеньор Лойола! Вернитесь! Мы от Мартина Гарсиа!
Это оказались те самые слуги, с которыми он ездил к герцогу Накеры. Помнится, именно им он отдал своё жалованье.
— И зачем же мой братец послал вас гоняться за мной? — поинтересовался Иниго. — Чего он желает?
— Вашего возвращения в замок, — ответил один из слуг.
— Он говорит: негоже моему брату скитаться, будто бездомному, — добавил второй.
— А если я откажусь от столь любезного предложения?
Слуги смутились:
— Не знаем, сеньор. Нам велено обязательно привести вас в замок Лойоло.
Он посмотрел на слуг. Оба были высоки, крепки и решительны.
— Хорошо. Поехали. Вы знаете, как отсюда быстрее всего попасть в Аспейтию?
Они выехали на столбовую дорогу.
— Что-то я устал, — проговорил Лойола, — надо отдохнуть. Где здесь постоялый двор?
— Если только в Ласао, сеньор, — предложил один из слуг, — туда ведёт очень извилистая дорога по берегу Уролы, это совсем рядом с Аспейтией.
