Поблагодарив гостей за подарки, Карл показал им роскошный слоновник, где топтался изрядно растолстевший Абу-аль-Аббас, предыдущий подарок халифа.
Чудесные часы подогрели давний интерес нашего правителя к механике и математике. Это вылилось в увлечение астрономией. Теперь он боролся с бессонницей, наблюдая звёзды вместе с арабским звездочётом. И словно специально для императорского созерцания небесные светила совершили много необычного в 807 году. 31 января Юпитер заслонил Луну, а 17 марта Меркурий — Солнце. Было ещё полное солнечное затмение и три лунных. Эти события вызвали панику в народе. Все ждали беды после столь дурных знамений.
Император запретил «предаваться суевериям, ибо недостойно это верующего христианина». Но вскоре беда постигла его самого. В расцвете лет умерла младшая из дочерей Хильдегарды — Гизела. Карл призвал к себе её лекаря:
— Чем болела наша дочь?
Тот посмотрел на меня, смутился и не хотел отвечать.
— Говори! — приказал император.
— У неё не было болезни, Ваше Величество, — пролепетал врачеватель, насмерть перепуганный, — она... погибла путём, естественным для женщины...
— Какой ещё естественный путь? Ей было всего двадцать семь лет!
— Она... не смогла разродиться...
Карл гневно отшвырнул кусок пергамента, который теребил до этого, и проговорил раздельно и веско:
— Моя дочь не замужем, следовательно, не могла быть беременна. Ты понял?
— Понял, Ваше Величество! — обрадовался лекарь. Румянец начал возвращаться на его бледное лицо.
...Карл продолжал сохранять невозмутимость и уповать на Творца. Когда в том же 808-м датский король Готфрид разбил его союзников — полабских славян и подступил к франкским границам — император не стал готовить войска, а увеличил пожертвования монастырям. Его вера возымела действие. Враги отступили, а Карл приказал заложить на севере две линии пограничных укреплений.
Там, где империя омывалась морями — на севере и юге, — теперь непрерывно курсировали франкские сторожевые суда. Жители наконец почувствовали себя спокойнее, хотя отношения с Византией продолжали оставаться натянутыми.
Снова начали происходить солнечные затмения. Полное, особенно впечатлившее всех мрачным величием, случилось в полдень 30 ноября 810 года. Этот год записан в анналах, как «annus horribilis» — ужасный год.
Начался он с удачи. Наместник Сарагосы Аморес признал главенство Карла. Потом состоялась успешная военная кампания Пипина Италийского против венецианских дожей, вероломно сместивших патриарха, уважаемого молодым королём. Венецию окружили франкские корабли. Говорят, дожи яростно сражались за каждый канал, но в итоге покорились франкам.
Пипин, окрылённый победой, приезжал к отцу. Он видел себя уже завоевателем всей Малой Азии! Его лицо до сих пор стоит перед моим внутренним взором. Благородное величие Карла, соединённое с красотой прекрасной Хильдегарды... Каким ударом стала для отца его внезапная смерть, спустя несколько месяцев! Чуть раньше умерла Ротруда — старшая и любимая из дочерей императора. Она всегда открывала торжественный выезд принцесс. Так же, как и Берта, она состояла в тайном браке с одним из аристократов, и отец никому не позволял даже тени грязного намёка на её счёт.
— Смерть окружила нас, она повсюду! — восклицал Карл. От его хладнокровности не осталось и следа.
Примерно в то же время скончался легендарный Гарун-аль-Рашид, и для христиан Востока настали чёрные дни.
В империи Карла чума распространилась среди скота, обещая скорый голод. Вдобавок ко всем бедам пришло сообщение, приведшее императора в ярость: во франкские водные пределы со стороны Фрисландии вторглись двести норманнских судов.
Карл так бушевал, что даже будто помолодел. Покинул Ахен и выехал в Саксонию, предварительно отдав приказ о всеобщем сборе войск. Всю дорогу он провёл в мрачном молчании. Я опасался новой Верденской резни, тем более, что мы следовали как раз в те края.
Уже в Саксонии император узнал, что датский король Готфрид со своим войском стоит у границ империи и хвастается, будто вот-вот завоюет Ахен. Карл утихомирил свой гнев и позвал меня читать Священное Писание. Ему нужно было «замирить свою душу» перед замирением врага. Но едва я только раскрыл книгу — появился гонец с новой вестью: кто-то из своих убил Готфрида.
Я не удивился чудесному избавлению — в этих чудесах и было внешнее проявление величия Карла. Датчане отступили. Император встретился с полабскими славянами, своими союзниками, и помог им выбрать правителя взамен погибшего. После чего отбыл в Ахен, где его ожидала ещё одна неприятность — приказал долго жить слон Абу-ль-Аббас.
— Смерть проникает повсюду, — сказал Карл уже без особого чувства. Он ещё раз повторил эту фразу год спустя, узнав о гибели своего недоброжелателя — византийского императора Никифора. Того заманили в засаду в Мёзии, где он преследовал низложенного болгарского хана Крума.
В том же 811 году Карлу пришлось вновь вспомнить о смерти уже не так спокойно — умерли два его старших сына: Пипин Горбун, заточенный в монастыре, и Карл Юный, предполагаемый наследник престола. Теперь наследником становился Людовик Аквитанский. Отец ценил его меньше старших сыновей, подозревая в нём слабость характера.
Карл снова начал страдать от хромоты, даже слёг в постель. За ним преданно ухаживали наложницы Герсвинда и Регина. Меня он тоже часто призывал — уже не для чтения, а для беседы.
— Афонсо, — сказал он однажды, — в юности я думал, что идти путём Господа трудно из-за мирских искушений. Из-за того, что служение скучно по сравнению с различными соблазнами. Но сейчас я вижу, что главное искушение не в человеческих слабостях, а в самой вере. Без веры дела мертвы, и мы мертвы, но через веру — окно души — может проникнуть враг рода человеческого. Незаметно он подменяет вдохновенную уверенность, исходящую от чувствования промысла Божьего, тяжёлой уверенностью наших заблуждений...
— Вы о Византии, Ваше Величество?
— О человеческой жизни, Афонсо. Но и о Византии тоже...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ему удалось превозмочь болезнь. По Божьей воле и с помощью отвара из семян льна, в исцеляющую силу которого император верил с молодости.
Начался 812 год. Год, принёсший утешение Его Величеству. Новый император Византии Михаил решил заключить долгожданный союз с Западом.
В Ахен прибыло большое греческое посольство. Карл назначил меня официальным переводчиком, хотя сам знал язык не хуже. Торжественная церемония передачи договора состоялась в Ахенском кафедральном соборе, который к этому времени наконец достроили.
Священники, состоящие в посольстве, отслужили в честь правителя литию по своему обряду. Затем Карл поднялся к алтарю и передал византийцам документ о заключении мира. Они приняли из рук его сей знаменательный предмет и кланялись, называя Карла императором и «василевсом» — так называют императоров в Византии. Всё это произошло при огромном собрании народа, в основном франкской знати.
