Филипп обратил внимание на то, что квартира, в которой тот проживал уже немалый срок, вполне могла бы и «обжиться». Здесь же все было, как в багажном отделении вокзала. Чемоданы не распаковывались и стояли в шкафу один на другом. Наверное, в случае нужды, Грошев открывал каждый из них и доставал необходимое себе белье или другие предметы туалета. Только пара костюмов и старая форма с полковничьими милицейскими погонами висели в шкафу на хлипких вешалках.
Нет, не чувствовалось здесь ни руки хозяина, хотя бы временного, ни, тем более, женской. Чем жил Грошев, было неизвестно. В то время как с посудой у него был полный порядок: все вымыто и расставлено в порядке. Правда, в настоящий момент в кухонной раковине был полнейший бардак — остатки вчерашнего непритязательного, холостяцкого пиршества, когда использованные тарелки, стаканы и вилки с ножами свалены в общую кучу. Возможно, ждали, когда хозяин проснется и начнет их мыть.
Ничего иного, кроме найденного оружия, в квартире обнаружить не удалось. Хотя чемоданы были перерыты с особой тщательностью. Впрочем, уже одного найденного «Макарова» будет достаточно для привлечения Грошева к ответственности.
Улучив момент, Филипп вышел на лестничную площадку и набрал мобильный номер трубки, которую выдали в «Глории» Елене. Коротко рассказал об обыске, спросил, нет ли тайников каких-нибудь? Таковых не было. А вот с посудой был полнейший порядок, но, оказалось, что она принадлежит вовсе не Грошеву — тот с собой даже чашки не привез, — а еще Ленкиным родителям. И, когда Грошев покинет квартиру, вся посуда останется на месте. А вот со своими чемоданами он имеет все основания немедленно выметаться.
Но Филя объяснил, что в настоящий момент не только чемоданы, но и сам Грошев нетранспортабелен, и его придется выносить на руках. Поэтому ни о каких чемоданах речи идти не может. Но — тоже временно.
Филиппа очень заинтересовал этот феномен «отсутствующего» хозяина. Почему Грошев уже долгое время сидит, в буквальном смысле, на своих вещах? Причем так, по всей вероятности, здесь всегда и было. Сколько уже лет? Он года три в разводе или около того? А все у него по-прежнему оставалось временным. Татьяна принимать его обратно не соглашалась ни под каким видом, так на что же он рассчитывал? На чем будущее свое строил? Может быть, знал, что скоро переедет в богатые апартаменты? Но где бы он их взял? Ведь, по сути, все, что он мог бы приобрести себе бандитским путем, это была трехкомнатная квартира Гусевых. Ну, и эта еще, где он отныне временно разрешал пожить своим недавним благодетелям. Широкий жест! Нет, не верится, наверное, ему все-таки Ловков что-то серьезное пообещал. Вот и не стал Грошев «оседать» основательно в ожидании переезда… Но нельзя же нормальному человеку так жить. Странный тип… Впрочем, кто скажет, какие у него были на то причины?..
Елену, между прочим, больше всего возмущал тот факт, что Грошев потребовал отдать ему большую Гусевскую квартиру, якобы в счет каких-то долгов, которых Гусевы никогда ни у кого не делали, а уж у Грошева — тем более. Сами ему из милости в однокомнатной своей квартирке разрешили пожить. А в офисе у Ловкова этот гад ползучий уже набрался наглости и действительно ведь «разрешил» Сергею, по личной, как он заявил, доброте душевной, временно пожить с женой в его, тоже теперь собственной, «малогабаритке»! Так, может, он уже стал к своему переезду в новую квартиру готовиться? Настолько был уверен, что его бандитский номер пройдет! Елена просто бушевала от ярости.
А еще она заявила, что, как только этот негодяй отъедет в тюрьму, она явится сюда и все повыбрасывает на лестницу. А если сынку жалко шмотья своего папаши, пусть забирает чемоданы к себе. Тем более что вещи фактически собраны, и это облегчает дело их перевозки.
Филя постарался убедить воинственную женщину не торопиться — всему, мол, свое время.
В этой ситуации он уже и сам не хотел, чтобы барахло Грошева перекочевало в квартиру Тани, нечего ему там делать, а ей — только лишние волнения и заботы.
А действительно, что делать-то? Со службы тот уволен, в его бывший кабинет перевезти эти чемоданы невозможно. Сын прописан у матери, но, похоже, вряд ли Татьяна согласится держать отцовское имущество в своей квартире, хотя, кто его знает! Она не так и велика, квартира Татьяны, — видел Филя, между делом осматривая жилье. Поэтому ему казалось, что самым лучшим пока вариантом было бы временное сохранение «статус кво». Поскольку выселять его все равно придется — так или иначе. А когда, этот вопрос решит суд. О чем он и проинформировал Рогожина.
Тот понял суть развернувшегося «семейного» конфликта и, смеясь, предложил попросту передать ключи от квартиры их прежней хозяйке, тем более что это жилье на какое-то время все равно будет опечатано. И он послал одного из оперативников в жилищную контору, чтобы тот пригласил для засвидетельствования этого акта представителя местной власти.
А Грошева общими усилиями подняли с его просиженного «насеста», собрали все его документы — паспорт, служебное и наградные удостоверения, после чего не столько отвели, сколько отнесли «задержанного» в машину. На первых порах с этим делом было покончено. Оставался теперь второй фигурант…
Трехэтажный особняк Ловкова на Рублево-Успенском шоссе «смотрел» большими арочными окнами с высокого берега на реку Клязьму. Вид был прекрасный, еще бы, земля тут стоит не просто дорого, а очень дорого. Даже слишком. А семья Ловкова владела почти гектаром, обнесенным трехметровым кирпичным забором. Местный «высокий» архитектурный стиль.
Присутствие хозяина при проведении обыска не потребовалось, поскольку дома находилась его жена Зинаида Борисовна Шевченко. С ней связался подполковник Рогожин и сообщил о задержании ее мужа, а также о необходимости проведения обыска в доме на законных основаниях. Постановление на этот счет было подписано городским судьей и предъявлено господину Ловкову.
Иван сказал Турецкому, что никакого волнения, так ему показалось, мадам Шевченко при таком неприятном для нее известии не проявила. Скорее, равнодушно выслушала. Если, мол, вам необходимо, приезжайте и ищите, чего хотите. А мне все равно. Такое ощущение, будто она вообще не от мира сего. И на супруга ей наплевать. Ну, просто живет человек в другом измерении. Или у нее свои планы, о которых распространяться она не собирается. Странно: муж арестован, в доме обыск, а ей как бы все равно… Или в доме действительно уже ни черта нет?
А, впрочем, что они собираются искать? Незарегистрированное оружие? Наркотики? Какой серьезный компромат? Документация была вынута еще в офисе у Ловкова. И Турецкий понимал, что ничего стоящего внимания они здесь не найдут.
От Кротова не поступало по поводу Ловкова никаких сведений. Еще в первом разговоре с Турецким Алексей Петрович просил временно не беспокоить его звонками, поскольку он мог в любой момент оказаться в не совсем подходящих для переговоров условиях. Александр Борисович отлично понимал, что специфика работы Кротова требует иной раз одиночества, и если ты ждешь от него закрытых сведений, имей терпение, — узнает, позвонит сам. Так всегда бывало. Вот и теперь, в поисках стоящего компромата на Ловкова, Кротов наверняка должен был основательно потрудиться там, где нормальному человеку, возможно, и пытаться сделать что-либо было бы невозможным. Впрочем, один момент был ведом Турецкому: Кротов сказал, что резвое возвышение подполковника произошло, по всей вероятности, после какой-то тайной операции в Чечне, незадолго до начала нового тысячелетия. Что это была за операция, Кротов пока не знал, поскольку там, где работало ФСБ, как правило, никого посторонних не было, и уж, тем более, не оставалось и свидетелей. Война все списывала. Но совершенно ясно, что участие Ловкова в операции было весьма успешным, результатом чего и явились, видимо, и быстрое повышение по службе, и полковничья звездочка на погон. Словом, «Глория» подбросила своему внештатному сотруднику подходящую задачку, и торопить его теперь было делом бесполезным. И даже вредным.
