— А наши друзья, прежде чем подъехать к моему подъезду, прошлись пару раз и здесь, и у Сережки, там та же картина: в каждой машине сидит, очевидно, один человек и курит. И машины обе — не новые и неприметные, «девятка» наша и японская серая «тойота». Обе бывали в деле, видны следы. Дворы у нас и подъезды, в общем, хорошо освещены. А потом я же знаю почти всех водителей в нашем доме, народ интеллигентный.
— Ну вот, видите, — вздохнул Турецкий, — вам и карты в руки. Но в сыщиков лучше не играть. Теперь давайте о деле. Я разговаривал только что с заместителем Генерального прокурора Константином Дмитриевичем Меркуловым, если вам что-нибудь говорит это имя.
— Я слышал…
— Ну, и слава богу. Мы с ним посоветовались, ну… как старые сослуживцы, я под его рукой почти два десятка лет «отпахал», так что можете вполне доверять тому, что он вам, через меня естественно, насоветовал.
— А у меня и нет сомнений…
— Тоже неплохо. — Турецкий улыбнулся: интересный тип, на все у него свое мнение. — Итак, Константин Дмитриевич предлагает свой вариант, если он вас устроит…
— Заранее согласен!
— Знаете, — рассмеялся уже Турецкий, — есть такая порода людей, с которыми, только не обижайтесь… хорошо в гости ходить… — Он нарочно подвел Уткина к широко известной и даже популярной мысли насчет того, что «хорошо дерьмо ложкой хлебать, когда один норовит зачерпнуть себе побольше», но продолжил иначе: — Он везде себя чувствует своим. Поэтому я прошу вас выслушать не перебивая, а потом ответить на мои вопросы. Идет?
Уткин хмыкнул и ответил:
— Разумеется, идет, какой разговор. Вы меня тоже извините, это, наверное, от волнения. Да и досталось нам сегодня с Сережкой по первое число. Даже врачам мало не показалось. Отсюда, вероятно, и такая реакция. Но я вас внимательно слушаю и сделаю буквально все, что вы посоветуете. Тут ведь чистой воды уголовщина, а вот как доказывать, я не знаю. И Сережка — тоже, мы оба никогда не судились ни с кем. Все, молчу, — он громко выдохнул воздух, как спущенный шарик.
— Я буду краток. Ваши заявления, от обоих, вы должны будете завтра с утра, часам к девяти, привезти на Большую Дмитровку, пятнадцать, в здание Генеральной прокуратуры. На проходной будут предупреждены о вашем прибытии, и вас проводят в приемную зама генерального. Там оставите свои заявления и ответите на все интересующие Меркулова вопросы. Хочу добавить при этом, что делается это в порядке, что называется, большого исключения. Сам Меркулов никакими частными жалобами не занимается, в прокуратуре есть секретариат, и он определяет, куда направить то или иное письмо. Почему, я считаю, нужно именно так поступить с вами? Отвечаю. Ваш случай далеко не новый, прецедентов сколько угодно, и сам я, относительно недавно, работая еще в Генеральной прокуратуре, да и позже, в частном охранном агентстве, занимался этими вопросами, и даже кое-кого отправил на нары. Ваш случай — из той же серии. Но разница в том, что в роли захватчиков выступают весьма ответственные в прошлом лица, работавшие в силовых и правоохранительных органах. И это, кстати, — тоже не прецедент, но, тем не менее, данный факт наталкивает на определенные размышления.
— Извините, Александр Борисович, а каким образом мы?..
— Тоже, разумеется, объясню. Не торопитесь, я еще не закончил.
— Простите…
— Ваши друзья, они как? Я имею в виду, насколько располагают своим временем?
— Так они наши же сотрудники, поэтому с посещением нет проблем.
— Хорошо. А сколько времени они собираются, или могут, вас охранять? Речь не только о вас с Гусевым, но и о ваших женах, безопасность которых, как я понимаю, у вас вызывает гораздо больше беспокойств, чем ваша собственная?
— Я не могу сказать, но они сказали, что до утра. У них же и свои дела завтра, и свои семьи, а теми мы рисковать тоже не собираемся, вы понимаете…
— Значит, могу предложить вам такой вариант. Но предупреждаю заранее, что его предлагаю вам не я, у меня, в смысле, у нас, в агентстве, забот выше крыши, а Меркулов. Он считает, что на период рассмотрения ваших заявлений вам потребуется не случайная, то есть, не любительская, а профессиональная защита. Как это делается, знаем мы. Но наша помощь, сами понимаете, не бесплатная. Правда, и не так дорого, как иной раз представляется. Если вы решите прибегнуть к помощи агентства «Глория», то мы заключим договор и определим сумму. Все это делается официально. А в данном случае, как мне представляется, такая защита необходима вам не столько как господам Уткину и Гусеву с их супругами, сколько генеральному директору и председателю совета директоров. Сюда же входит и обеспечение безопасности членов их семей.
— Господи! — воскликнул Уткин. — Да какие могут бьггь сомнения! Конечно! Нас устроят любые ваши условия!..
— Ну и хорошо. С этим покончили. Далее. Завтра с утра мы будем у вас и окончательно все обговорим. Сегодня ночью никуда не бегайте, во дворы не выскакивайте, даже если ваши машины станут орать благим матом, двери заприте, спите спокойно и на звонки не отвечайте. Заодно подумайте, куда бы вы могли на время переправить ваших жен. Если у вас нет подходящего места, тогда попробуем мы обеспечить их безопасность и тайну пребывания.
— Александр Борисович, мы с Сергеем будем просто очень вам благодарны! Ни о каких там суммах не беспокойтесь. Уж если эти мерзавцы потребовали с каждого из нас расписки на несколько миллионов, то вы понимаете, что разговору здесь и, тем более, торговли какой-то, быть просто не может. Заранее согласны. А с Сергеем я сейчас же переговорю. Да, тут еще один такой факт, мне он представляется важным.
И Уткин рассказал Турецкому о телефонных звонках Грошева-младшего, который будто проверял, чем занимается Николай Петухов, финансовый директор. Сказал и о том, почему Николай не высказывает опасений по поводу себя и семьи: он же ни в чем не возразил Грошеву-младшему и со всеми его требованиями согласился безропотно, прекрасно зная, что ни одна его подпись под документами, к которым он не имеет прямого отношения, недействительна. Вероятно, именно это кроткое поведение и спасло его от избиений. А все остальные свои действия, в частности в госпитале, он совершил так, что его никто не видел, даже свои. На всякий случай. Он хоть и толстый, и кажется неповоротливым, но на самом деле быстрый на ногу и ловкий. И дома он оказался вовремя, как раз к моменту проверки. Поэтому он пока и за свою семью не беспокоится. Преследовать его бессмысленно, он не владеет акциями, а является в производственном объединении всего лишь высокооплачиваемым служащим.
— Хотя, я думаю, — закончил Уткин, — что в нашей ситуации нельзя ничего твердо гарантировать. Но это уже — моя личная точка зрения.
— Что ж, подведем итог, — сказал Турецкий. — Ваши соображения лишний раз подтверждают мое убеждение в том, что вы, ну, и мы, соответственно, имеем дело с умным и достаточно изощренным в своих действиях противником. Значит, и вести себя надо соответствующим образом. Ну, а способ маскировки, это уж мы сами вам подскажем. Нам не впервой, — он успокаивающе рассмеялся. — Тогда будем считать, что в вашу игру, которую вам навязали недавние коллеги, включились новые игроки. Но им, старым игрокам, этого до поры до времени знать совсем необязательно. Договорились? И еще один вопрос решите сами и непременно сегодня: утрясите окончательно ваши семейные проблемы, с тем чтобы ваши супруги согласились временно, повторяю, принять наши условия, и завтра с утра мы не теряли бы даром драгоценного времени. Иначе мы не сможем обеспечить их безопасность. Говорю вам это сейчас, Павел Степанович, как профессионал. И прошу учесть, что там сидят тоже профи высшего порядка. Так что война вам предстоит нелегкая. А засим, если нет вопросов, готов пожелать вам и вашим друзьям спокойной ночи.
