— Странно, что ты за все годы так ничего и не понял. Шурик, ты же — Турецкий! Понимаешь это? Причем здесь какие-то твои ОРБ, ГУВД? Она к Турецкому обратилась, эта насмерть перепуганная женщина, а не в милицию, откуда ее пошлют так далеко, что она заблудится… на обратном пути…
— М-да, час от часу не легче… Знаешь, а действительно, позвоню-ка я сейчас Косте. Верно? Он же не стесняется доставать меня из постели любимой женщины?
— А ну, быстро, это какая еще женщина? О ком речь?!
— Ну… это я фигурально выразился. Речь-то исключительно о тебе, ей-богу!
— Обо мне? Но что-то я не помню такого случая, чтоб тебя прямо из моей постели отозвали на службу! Совсем ты, однако, заврался, Турецкий!
— Ирк, ну, честное слово, было же! Ты просто запамятовала… А у меня каждый такой болезненный случай до сих пор неизвлеченной занозой сидит вот тут! — он постучал себя по груди. И прислушался к стуку. Кажется, даже удивился.
— Значит, это было еще до исторического материализма! — от души расхохоталась Ирина.
— Увы, никакого понимания… даже от родной и любимой, фактически ведь единственной жены…
И в его голосе «простонала» такая вселенская печаль, что Ирина, отсмеявшись, наконец сжалилась:
— Ладно, прощаю тебя, врушка ты несчастная. Звони своему Косте. Да заканчивай ужин, пора действительно отдыхать, а то ведь в кои-то веки вместе, так опять свободно жить не дают… А все она — слава твоя проклятая…
— Куда уж от нее… — откликнулся Турецкий, старательно запихивая в рот Целиком потрясающе вкусную, неостывшую еще котлету, которую он густо обмазал горчицей. — Фудо, — с трудом вымолвил набитым ртом. — Флуфай, хахие они фкуфные, а? Опавдеть!..
— Прожуй, босяк! И сам «пофлуфай», — продолжала веселиться Ирина. — А о каком «фуде» ты собираешься рассказывать Косте? Хочешь, чтобы и он еще «опавдел»?
— Нет, Ирка, это — котлета чудо, от нее можно обалдеть, а там, у этих твоих дам, — как раз наоборот, ужас, конечно. Я попрошу Костю завтра прямо с утра принять кого-то из них и взять заявление… Ну, чтоб без проволочек… Понимаешь, какая тут штука? — он поморщился. — Вся беда заключается в том, что, скажем прямо, один из бандитов — бывший полковник ФСБ, и второй полковник, тоже бывший, но только из ОРБ МВД. Ты представляешь их связи? Куда мне до них… И Красильников, новый начальник Следственного комитета, насколько я понимаю в апельсинах, с такими деятелями связываться не захочет. Понимаешь, это же большая и повсюду проникающая система.
— Ишь, как ты теперь заговорил!.. — Подначила мужа Ирина.
— Да я и раньше все прекрасно знал, но нельзя же гадить там, где работаешь… А в СК утопят и заявление, да и самих заявителей. Вся надежда на Меркулова. Но он тоже ведь не всесилен. Между прочим, эти ребята уже с перепугу в президентскую администрацию решили жалобу накатать… Нет, не знаю… В конечном счете, если Костя сумеет как-то решить, мы могли бы, скажем, временную охрану этим борцам за правое дело обеспечить. Но на первое время, сама понимаешь, мы дорого стоим. А дальше уж им решать… Ладно, сейчас доем вот и позвоню. Но ты сама крепко запомни свои слова! — он погрозил жене пальцем.
— Это какие? — не поняла Ирина.
— О том, что в кои-то веки вместе! Такое признание нельзя забывать, Ирка!..
Покидая офис Ловкова, Григорий Александрович старался унять свою растерянность. Но когда увидел еще и расстроенного до крайности сына, снова обрел привычную свою уверенность. Ничего страшного не произошло, оборвал он причитания Игоря. Ты, мол, лопух, с этим никто не спорит, а все остальное теперь уже — дело техники. Состоится суд, когда будет надо Андрею, это его компетенция, на суде вынесут соответствующее решение, и потом на «Радугу» приедут судебные исполнители, которым помогут установить порядок, между прочим, не кто иной, как парни Грошева, причем с большой охотой. Вот и вся игра. В первый раз, что ли?
Разобравшись с тем, что здесь, в госпитале, могли делать Уткин с Гусевым, Григорий Александрович поднял все свои старые, оставшиеся еще связи в министерстве внутренних дел. И только получив твердое обещание в помощи, успокоился…
— Ну, я им покажу еще, — пообещал Грошев, погрозив пальцем госпиталю. — Поехали!
— Куда?
— На фирму, куда еще?..
А дальше случилось совершенно неожиданное для Грошева. Вскоре после них на фирму явилась целая толпа во главе с этими двумя, которые выглядели героями! И устроили такое сборище, то есть настолько невероятное, с его точки зрения, толковище, что он предпочел тихо отойти в сторону, оставив своих людей слушать и наблюдать, а потом и вообще был вынужден незаметно «отчалить» из своей уже, по существу, фирмы. Так он считал, во всяком случае. А то, что теперь происходило на его глазах, было уже полным для него беспределом! В одном был уверен: теперь они заговорят у него иначе…
Он все-таки позвонил Андрею и кратко проинформировал. В ответ раздалось громкое сопение, которое могло предвещать что угодно, даже атомный взрыв. Но услышал он лишь одну короткую фразу, которая уже с полудня сидела в его голове:
— Выкручивайся, Гриша, любыми доступными тебе средствами…
И тогда он вызвал к себе Федора со. Степаном, которые уже изрядно поработали сегодня, и подробно объяснил им, что еще может в ближайшее время срочно от них потребоваться, и дал в помощь каждому еще по одному охраннику — для установления постоянного наблюдения. Умные парни, они быстро все сообразили и отправились выполнять задание своего начальника. А задание, для начала, было у них тоже не слишком сложное: внимательно отслеживать и твердо знать, чем занимаются жены Уткина и Гусева: где работают, куда и когда ходят, если ездят, то на чем, ну, и все остальное, что надо будет знать, когда поступит команда брать кого-то из них. Но брать так, чтобы на этот раз уже обойтись без дурацких неожиданностей и вообще каких-либо «случайных» проколов. Другими словами, напрягите мозги, парни, получите очень хорошие «бабки», но операция должна будет пройти без сучка-задоринки… Держать постоянно в курсе, докладывать о каждом шаге Уткиной и Гусевой.
И вот теперь вечер уже на дворе, сейчас бы расслабиться, да завалиться до утречка… Но на повестку встал новый вопрос: Ленка! Сама, сучка, объявилась. Казалось бы, кстати, с одной стороны, позвонила, да на поверку вовсе не то вышло. Она так громко орала, что смутился даже Игорек, сидевший у стола на кухне напротив отца и слышавший этот ее безобразный крик. К сожалению, не сумел, просто не успел Грошев с ней нормальным языком поговорить, та оторала свое и отключила сотовый.
А ее домашний номер, который тут же упрямо набрал Грошев, не отвечал.
Подумал, что она зря, конечно, против себя волну гонит, это он мог бы ей популярно объяснить, но, возможно, ее в настоящий момент просто не было дома. Тут Грошев и решил, что этот «птичник», скорее всего, собрался у кого-то одного из них, не исключено, что в квартире Уткина — он же у них главный, в смысле, временно еще генеральный директор. К тому же их дома фактически рядом, или напротив друг друга, на одной улице, в Стромынском переулке, кажется, в Сокольниках, — давние соседи, говорили про них на фирме, чуть ли не друзья детства. Хорошая парочка, ничего не скажешь…
