— Отныне твой дом — там, где я…
— Что-о?!! — от возмущения у нее перехватило дыхание. — Что вы все себе позволяете! Один меня при жизни хоронит, второй лишает права выбора! Плевать я на вас всех хотела!
С этими словами она соскочила с его коленей и захромала к машине, на пути выплевывая слова проклятий.
Дождавшись, когда она усядется, Давид с ленивой улыбкой пошел следом.
— Трогай, дорогой! — обратился он к водителю, затем, сев вполоборота к Алке, сказал: — Со временем ты поймешь, что твой выбор — это я…
— Очень скромно и со вкусом, — съязвила она.
Давид продолжил:
— Так вот, когда ты это поймешь — я должен быть рядом!
С этими словами он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке и засмеялся:
— А вообще-то мне нравится твой темперамент…
— Ах… ты!!! — задохнулась Алка от возмущения. — Не смей ко мне прикасаться!
— Не буду! Не буду! — подняв руки в примирительном жесте, заулыбался Давид. — Я прикоснусь к тебе тогда, когда ты меня сама об этом попросишь!
— Я?! Да скорее рак на горе свистнет!!! — негодование ее перехлестывало через край. Отвернувшись к окну, она возмущенно засопела.
Вскоре это сопение перешло в тихое похрапывание — Алка уснула.
— Спит, что ли? — спросил Косой, с ухмылкой глядя в зеркало на заднее сиденье. — Горяча!.. Как бы…
— Справлюсь, — перебил его Давид. — Дай мне время…
Но времени у него не оказалось…
Как только они пересекли границу Грузии, в одном из селений к их машине подошли двое и знаками попросили Давида выйти. Не думая подчиняться, тот опустил стекло задней дверцы, и они заговорили.
Назревали неприятности — это Алка почувствовала сразу.
При первых же словах сидящие впереди насторожились и что-то вполголоса стали обсуждать.
Не дожидаясь окончания разговора, Давид отдал приказание Косому, и тот резко рванул машину с места.
О том, что произошло после, Алка долго не могла вспоминать без внутренней дрожи…
Внезапно на голову ей посыпались стекла. Едва она успела опомниться, как Давид схватил ее и сбросил на пол между сиденьями:
— Не вставай, пока я не скажу!
С этими словами он извлек откуда-то пистолет и стал отстреливаться.
Не к месту Алка вспомнила про фильм с пулями, свистящими у виска. Тут же все происходило, как в немом кино. Рев мотора, крики, выстрелы — все слилось в единый монотонный гул, гул ужаса…
Скорчившись на полу, судорожно дергая кадыком, она молила бога даровать им спасение.
Все прекратилось так же неожиданно, как и началось…
— Ты цела? — выдернув ее из укрытия, Давид тесно прижал Алку к себе. — Испугалась?
— Дд-да, — заикаясь, пролепетала она. — Кто они?! Почему стреляли?!
— Не знаю, детка. Пока не знаю…
— У вас разборки, а я должна погибать, да? — не выдержав, всхлипнула она. — Я домой хочу, к сыну!
Уткнувшись Давиду в плечо, Алка орошала его рубашку горькими слезами, вставляя время от времени путаные обвинения.
Не пытаясь ничего опровергнуть, он молча гладил ее по волосам, все крепче прижимая к себе.
Он любил ее! Любил больше жизни! Лишиться ее теперь, после того, как обрел вновь, — значило перестать дышать. Перестать чувствовать.
Подняв к нему заплаканное лицо, Алка шепотом спросила:
— Давид, скажи — зачем я тебе? В прошлый раз ты захватил меня из-за денег, а сейчас?
— Ну, сейчас ты вроде как опять при деньгах, — с грустной улыбкой перебил он ее.
— Ты что, рылся в моей сумке? — вспыхнула она.
— Нет, не рылся. Просто посмотрел. И хочу отметить — ни на что не претендую, кроме…
— Кроме чего?!
— Кроме тебя! — Он снова привлек ее к себе со словами: — Тебе надо отдохнуть, детка! Ехать еще долго. Да и неизвестно, что нас там ждет.
После двух дней пути они наконец достигли цели своего путешествия. Называя свой дом домом, Давид явно поскромничал.
Это был настоящий дворец с мраморными колоннами, с бассейном, по всему периметру огороженный двухметровым забором. Заросли экзотических растений, названия которым Алка не знала, наполняли двор удивительным великолепием.
Открыв рот, она шла за Давидом по дорожкам, выложенным гранитом, и не могла справиться с восхищением…
— Ты что — нефтяной магнат? — не выдержала она наконец. — Это откуда же такое богатство, мамуля дорогая!
— Работал, можно сказать, не покладая рук, — скромно ответил Давид.
— А-а-а! Как же, как же, помню, — саркастически протянула Алка. — Плоды трудов твоих однажды лицезрела…
— В тот момент, если я не ошибаюсь, целью было — твое спасение.
— Ага, — с усмешкой кивнула она головой. — Правда, спасать потом пришлось тебя.
— За что тебе премного благодарен, — склонился Давид в шутливом полупоклоне. — Посылая букеты, я надеялся хотя бы немного выразить мою признательность вам, сударыня.
Алка остановилась как вкопанная, а потом неожиданно для самой себя расхохоталась:
— Какой слог! Вы посмотрите на него! Ну прямо рыцарь средневековья… Два года посылал цветы даме сердца, а она даже предположить не могла, от кого они. Но почему?!
— Мой врач сказал, что если бы в тот день мы задержались еще на час, то помочь мне уже не смог бы никто.
— Вот это да! — глаза у Алки округлились. — Получается, что ты теперь мой должник? Ведь так?
— Вроде того! Проси, что пожелаешь!
— Ты знаешь, чего я попрошу! — она уперла руки в бока. — Я прошу свободы! И ты по законам чести обязан мне ее предоставить!
— Ты свободна. — И видя, каким ликованием зажглись ее глаза, добавил: — В определенном смысле этого слова…
— В каком? — сразу сникла Алка.
— Ты свободна в выборе одежды, времяпрепровождения, ты можешь выбирать пищу, которая тебе больше нравится, но не более…
— Как ты не можешь понять! — заорала она. — Я должна вернуться туда, должна!!!
— Зачем? — взгляд Давида снова стал непроницаем. — Для них ты умерла!
— Не все в это поверили! — не унималась она.
— Тот, к кому ты так стремишься вернуться, — поверил!
— Пусть так! — упрямо твердила Алка. — У меня там сын! Он ни о чем не знает! Он терпеливо ждет свою мамочку…
На последних словах она не выдержала и всхлипнула.
— Поверь мне — он ее дождется! — отнимая руки от ее лица, принялся уговаривать Давид. — Но не сейчас!
