— Чей?! — ей казалось, что она сходит с ума.
— Молодая женщина в шортах и футболке, с копной изумительных волос и умопомрачительной фигурой, в сумочке документы на твое имя…
— Нет!!! — закричала Алка. — Существует такая вещь, как опознание. Мои близкие сразу поймут, что это не я. К тому же Влад не так доверчив, как ты думаешь. Наверняка он настоит на проведении самой тщательной экспертизы. Я не знаю точно, но что-то там связано с отпечатками пальцев и дантистом.
— Конечно! — заухмылялся Серега. — Но я это предусмотрел… Лицо ужасно изуродовано. А жаркое южное солнце превратило молодую плоть в…
— Замолчи!!! Ты чудовище!!! — завизжала она. — Ты врешь!!! Я не верю тебе, не верю!!!
— Придется, мышонок! Придется! — с этими словами он встал и направился в дальний угол комнаты, где полстены занимала дорогостоящая аппаратура. — Чтобы окончательно убедить тебя в правдивости моих слов, я предлагаю твоему вниманию этот короткометражный фильм. Сюжет очень занимателен, поверь мне!!! — Серега взял с полки кассету и, помахав ею в воздухе, вставил в видеомагнитофон. — Как видишь, я все предусмотрел!
Судорожно сглотнув, Алка что есть сил вцепилась в спинку стула и уставилась на экран телевизора.
Несколько секунд изображения не было. Затем черную муть экрана сменил знакомый пейзаж Алкиного двора. Оператор намеренно долго снимал ее подъезд, у которого собралось как минимум человек семьдесят. Не было сомнения, что предстояли похороны, потому как многие из присутствующих держали венки или цветы. Но вот по печальному собранию прошел ропот. Двери подъезда широко распахнулись, и несколько мужчин вынесли гроб, обитый красным бархатом.
То, что увидела Алка в следующее мгновение, повергло ее в ужас…
Из подъезда, двигаясь как в полусне, вышел ее муж, поддерживая под руку Николая. Отовсюду послышались сдавленные стоны и рыдания. Люди стали подходить прощаться…
Словно для того, чтобы окончательно убедить Алку в правдивости происходящего, объектив камеры выхватил ее большую фотографию, перехваченную траурной лентой…
Изображение на экране погасло, а она все еще продолжала сидеть и невидящими глазами смотреть вперед.
— П-почему не было Надежды? — наконец хрипло спросила она.
Серега фыркнул:
— А она не поверила, что в гробу — ты! Представляешь! Единственный человек, который не поверил. Закатила страшную истерику, рассорилась с мужем, то бишь с братом твоим, и не пошла на похороны. Мальчику не разрешила ничего говорить. И пока шли приготовления, собрала детей и куда-то уехала. А вот Владик твой поверил и даже более того — был оскорблен…
Алка подняла голову и непонимающе уставилась на мучителя.
— Оскорблен? Чем?! — еле шевеля пересохшими губами, спросила она. — Что еще ты вытворил, чудовище?!
— Да так, ничего особенного… — самодовольно ухмыляясь, Серега вновь развалился на стуле. — Ему показалось странным, что его жена, пардон — ее труп, был найден в одном из самых злачных районов города. К тому же подтверждением его сомнений явилась твоя дружба с такой знаменитой путаной, как твоя соседка.
— Я не дружила с ней!
— Дежурная по коридору клятвенно заверила, что вы были в прекрасных отношениях. К тому же съехали раньше времени, опять же вдвоем…
— Ты знаешь, кто ты?! — перебила его Алка.
— Догадываюсь…
— Не-ет! Ты не догадываешься! — она вскочила со стула и лихорадочно забегала по комнате. — Ты сумасшедший! Я вернусь к ним! И у меня все будет хорошо!
— Глас вопиющего в пустыне! — цинично изрек Серега, не меняя позы. — Тебя уже оплакали… С тобой простились навсегда… Тебе нет пути назад…
Неизвестно, что побудило Алку к действию: то ли тон, каким были сказаны слова, то ли сам вид ее бывшего друга, но она львицей кинулась на него.
Вложив в бросок всю силу своего веса и всю ярость, она опрокинула стул, на котором раскачивался Серега, и вцепилась в его лицо ногтями.
Внезапность нападения привела того в замешательство. Алка, хрипло изрыгая ругательства, полосовала его лицо вновь и вновь.
Наконец жуткая боль привела его в чувство, и он одним ударом сшиб ее на пол. Отскочив от нее на безопасное расстояние, он схватил со стола салфетку и начал вытирать кровоточащее лицо.
— Злобная сука! — прошипел он наконец. — За это я тебя накажу!!!
— Не-е-ет! Ты не сможешь меня наказать! — устало поднимаясь, прошептала она.
— Почему?
— Потому что меня уже нет! Я умерла! И ты только что доказал это!
С искаженным болью лицом Алка вышла из комнаты. На негнущихся ногах поднялась к себе и упала на кровать.
Здесь и нашла ее Тамара. Осторожно убирая с лица намокшие от слез волосы, она тихонько позвала ее по имени:
— Аллочка! Девочка моя, не надо так убиваться. Все будет хорошо!
Ничего не отвечая ей, Алка молча глотала слезы, прокручивая в уме сцену своих же похорон.
Мысли лихорадочно метались в поисках выхода, но его не было… Более изощренную месть вряд ли можно было придумать. Она вдруг со всей отчетливостью поняла, что ее счастье, ее любовь остались там — в прошлом. А настоящее — вот оно: страшное, холодное, полное боли, горя и неизвестности.
Никак не реагируя на присутствие доброжелательной женщины, Алка свернулась клубочком и постаралась провалиться в спасительный сон.
Молча постояв над задремавшей Аллочкой, Тамара вышла, тихонько прикрыв дверь.
На кухне она наткнулась на Сэма, аппетитно жующего бутерброд с ветчиной.
— Как она? — не отрываясь от своего занятия, пробурчал он.
— А как бы ты был? — вскинулась она на него. — Серега этот твой — садист да и только! Это же надо что удумал!
— Да, малость он перегнул! Это точно! — согласился Сэм. — Я, когда узнал, ошалел. Говорю ему: «А она не сдвинется?» Он ухмыляется и говорит: «Нет! Она крепкая…» Сейчас-то как, спит?
— Вроде уснула, — проворчала Тамара, ставя на огонь кастрюлю. — А дальше-то что с ней будет?
— Не знаю. Вроде себе он ее оставить решил.
— А про Турцию что болтал?
— А ты откуда знаешь? — Сэм подозрительно уставился на нее. — Опять подслушивала? Гляди, Михасю скажу…
Вытерев жирные пальцы о полотенце, он опрокинул в себя стакан сока. Затем встал и, шлепнув ее по заду, миролюбиво протянул:
— Ладно, не обижайся. Врал он про Турцию. Попугать ее решил, чтобы посговорчивее была.
— Она же его ненавидит теперь люто! — ахнула Тамара, ловко увертываясь от сальных рук Сэма. — Ей же теперь все равно — что жизнь, что смерть. Отняли у мужа жену, а у дитя — мать. Зверье, одним словом!
— А может, он любит ее?
