А Даша…
Даше было на него — Гарика Прокофьева — ровным счетом наплевать. Она ничего не заметила в нем, никаких перемен. Только еще больше зажалась, перепугавшись ехать с ним за город. Сидит теперь и молчит, молчит и трусит, будто он маньяк какой-то. Будто он набросится на нее прямо возле вот этой покосившейся изгороди. Он, может, и набросился бы, будь на то ее согласие…
— Вот этот дом. — Изящный пальчик с нежно-розовым ноготком указал на ветхий дом в конце улицы. — Даже отсюда вижу, что замок на двери.
Дверь действительно была заперта на замок. Но отпирать ее Гарик Даше пока не позволил. Машину поставил, не доехав до калитки. И долго, чрезвычайно долго бродил вокруг да около. Сначала вокруг полуразвалившейся изгороди, опоясавшей дом. Потом уже вокруг дома.
— Ты постой пока там, Даш, — попросил он, озадаченно хмуря лоб. — Я тут похожу.
Ходил он очень долго. Она успела изрядно промерзнуть в низких ботинках на тонкой подошве и джинсах на голые ноги.
Неделя уже, как с утра прилично подмораживало. Вздыбившуюся затвердевшей землей изморозь неуклюже присыпало редким снегом. Он очень неохотно сыпал порой с чахлых тучек, застревая лишь в засохшем бурьяне, стоящем частоколом вдоль деревенских улиц. Дорожная колея широким глубоким шлейфом тянулась вдоль всей деревни и обрывалась как раз возле их калитки.
Даша посмотрела чуть дальше на дом Щукиных. Над островерхой крышей упрямых стариков, не желающих никуда уезжать из вымершей почти полностью деревни, вился робкий дымок. Дома, стало быть. Живы. Печку топят.
Даша загрустила.
В этом доме, что не позволил ей пока отпереть Прокофьев, тоже, бывало, топилась печь. Дрова трещали, адское пламя бушевало под заслонками, из пузатых чугунков с сердитым шипением сбегал из-под крышек кипяток. Туда укладывалось мясо, засыпалась картошка с луком, мелко крошился чеснок, бросался лавровый лист. И все это томилось, томилось, томилось с утробным пыхтением. И такой аромат плыл по дому…
Да что там по дому! По всей улице сквозняком гулял непередаваемо вкусный запах тушеной картошки с мясом. И подавалась она к столу прямо в черном, прокопченном насмерть чугунке. Рядом выстраивались в очередь глиняные глубокие тарелки, алюминиевые ложки. Хлеб никогда не резали, а отламывали большущими неровными кусками. И еще она помнит двухлитровую крынку с молоком, которую таскала в их дом Щукариха. У той вечно был полный двор скотины. Кажется, водилось все, что только могло водиться. И на Лешку вечно орала, когда тот нечаянно заденет ее гусенка ивовым прутом или запустит в него камешком. Как же давно это было!..
— Кто живет в том доме? — Прокофьев подошел незаметно и встал за спиной.
— Щукины. Одни, кажется, остались в деревне.
— Они в своем уме? — вдруг спросил Гарик.
— В каком смысле?! — Даша растерянно заморгала.
— Ну, в том, что не выжили еще из него? Вопросы мои адекватно воспринимать смогут, если поинтересуюсь: никого чужого они здесь не видели? — Он неожиданно рассмеялся.
Ему понравилось, как она теряется. Моментально растворяется вся настороженность в ее потерянных наивных глазищах. Милой такой, кроткой даже кажется. И не сиди сейчас на его голове шишка, ни за что не поверил бы, что она способна на человека руку поднять.
— Ах вот ты о чем! — Даша тоже улыбнулась. — Еще в каком уме, не сомневайся! Плюс бдительности на ЦРУ хватит. Это именно они Лешке меня сдали. Рассказали, что в нашем доме кто-то поселился. Позвонили и рассказали. Он и приехал. Тут они с Муратовым и познакомились. И пошло-поехало…
— Понятно. — Гарик, забыв, что подстригся сегодня утром, привычно запустил пальцы в шевелюру, те прошлись по голому уху, соскользнув за воротник. — Ладно, оставим их на потом. Сейчас нужно дом осмотреть. Ключ есть?
Они оба мгновенно почувствовали этот омерзительный запах. И тут же оба поняли, откуда он. Тошнотворная вонь плотно ползла из-под приоткрытого лаза в подпол.
— Стой на пороге! — тут же скомандовал Прокофьев, придержав ее рукой за рукав. — Кажется, у нас труп!
Ее не надо было придерживать, она и так уже попятилась, зажав рот рукой. Выскочила на прогнившие ступеньки крылечка, хватанула побольше воздуха, чуть отдышалась и тут же прокричала Гарику, успевшему по плечи скрыться в подполе:
— Что там, Прокопий?! Что?!
Господи! Только бы не Лешка!!! Только бы не он!!! Не успев дождаться сигнала к бедствию, слезы моментально закипели в глазах, закапав с ресниц. Что будет, если вдруг Лешкин труп сейчас обнаружит ее странный ночной гость?! Что она станет делать тогда, как жить?!
— Ну что там, не молчи!!! — закричала она, расплакавшись от страха. — Гарик, что?!
Он долго не отвечал ей. Потом выбрался из подпола. Вышел, встал с ней рядом. Глянул как-то странно и повторил, успев брезгливо передернуться и сплюнуть в сторону:
— У нас труп, Даша. Не плачь, это не твой брат. Это труп женщины.
— Женщины?! — ахнула она, заново испугавшись теперь уже другой беды. — К-какой женщины?!
— Не знаю. Судя по всему, труп молодой женщины. Когда, говоришь, пропал твой брат со своей любовницей?
Намек в голосе был более чем прозрачен. И Даша, слабо охнув, привалилась к его плечу, ища опоры. Уткнулась носом в воротник его старой кожанки и зажмурила глаза.
Лили! Неужели это Лили Громыхина?! Красавица стриптизерша, покинувшая съемную квартиру за пять минут до приезда Лешки. Она уехала. Он бросился следом и…
И что?! Догнал или нет?! Уехал с ней или нет?! Уж хоть бы нет! Ведь не его же вина в том, что труп ее найдут именно в подвале их загородного дома. Конечно, нет! Он бы не смог! Он бы не стал ее убивать!
— Ее убили? — решила она на всякий случай уточнить, перепугавшись того, что Гарик сможет подслушать ее мысли. — Она не оступилась, не упала, не разбила голову, не…
— Ей, как и Валентине Пыхиной, перерезали горло. — Гарик вдохнул в себя запах ее волос, и даже голова закружилась.
Не захочешь, да станешь благословлять судьбу за неожиданные перипетии. Они, злосчастные, заставили Дашу Коновалову искать у него утешения. Сколько трепета в ее испуге! А сколько, блин, нерастраченной ни на кого нежности в нем! Так и стоял, казалось бы, вечно. Стоял, вдыхал ее запах, смотрел в хмурое небо и думал только об одном: пускай бы продлилось все это подольше.
Не продлится. Черта с два у них с Дашей получится блаженное долгое безмолвие! Нужно вызванивать Мазурина, сообщать ему о страшной находке и еще кое о чем, что ему удалось обнаружить при осмотре окрестностей. Не бог весть что, но все же. А пока тот соберет группу и сумеет добраться, накрутив на спидометр сто километров с плюсом, он уведет Дашу подальше от этого дома.
Гарик беспомощно оглянулся. Куда вести? Да…
Да вон хотя бы к этим, как их там, Щукиным, кажется. Заодно и побеседуют. Может, дотошным старикам что-то да и известно. Может, приметили кого-то постороннего. Как-то этот труп сюда доставили…
