Питер Реддвей распрощался со своей профессией, но она не распрощалась с ним. Два часа назад ему звонил старый друг из России, спрашивал о том, что имело отношение к его прежней деятельности. О человеке, с которым Питер некоторое время работал… Питер попросил дать ему время, якобы для того, чтобы собрать сведения, на самом деле — для того, чтобы собраться с мыслями. Чтобы избрать верную линию и решить, что говорить можно, а что — нельзя.
Реддвей помнил так отчетливо, словно это было вчера: он в своем рабочем кабинете, за столом заместителя директора ЦРУ. Разгар страшной августовской жары, от которой плавятся чипы компьютеров, вентилятор, мерно вращающий с гудением свои коричневые лопасти под потолком, не освежает воздух, а скорее нагнетает пессимистическую атмосферу. Отделенный барьером стола, на стуле напротив — молодой человек с длинным носом и отросшими, беспорядочно вьющимися рыжеватыми волосами. Волосы, сами собой укладывающиеся в локоны, делают посетителя похожим не на хиппи, а, скорее, на персонажа исторического фильма — флибустьера, аристократа, искателя приключений… Питеру приходит в голову, что этого типа, должно быть, очень ценят на службе, если игнорируют его прическу.
— Вы перспективный экономист, мистер Зерноу.
— Я давно уже не экономист. Я пишу об экономике.
— Чтобы писать об экономике так, как это делаете вы, необходимо разбираться в ней лучше, чем это доступно специалисту в одной узкой области.
Питер наклоняет длинный подбородок к груди, безмолвно принимая слова, которые, он отдает себе отчет, соответствуют истине. Питер Реддвей, добродушно чернея щелочкой между передних зубов, пододвигает к противоположному от себя краю стола простую бронзовую пепельницу:
— Курите.
— Спасибо, я не курю.
— Мы информированы о том, что вы два с половиной дня назад бросили курить. Однако продолжаете носить с собой пачку «Лаки страйк». Если вам это поможет расслабиться, курите, это средство подходит лучше всего.
Зерноу воздевает на Питера удивленно распахнутые глаза: как, он еще не успел поделиться с женой намерением бросить курить, а здесь уже известны подробности его сложных взаимоотношений с никотином? Неужели ФБР и ЦРУ действительно все про всех в Америке знают?
«Ну нет, — усмехается про себя Питер Реддвей, — это предположение несколько преувеличено. Отслеживающего все и вся Большого Брата в Америке еще долго не будет. Но мы знаем все, что надо знать. Про тебя, голубчик, я в настоящее время знаю то, что ты не шпион и шпионом никогда не станешь. Ты не умеешь держать удар, тебя легко расколоть. Если к своему возрасту ты не научился выдержке, поздно учиться».
Однако в его лице и биографии присутствовало что-то многообещающее, ради чего над этим материалом стоило работать.
— Итак, мистер Зерноу, вы талантливый экономист, — задумчиво, словно пробуя слова на вкус, произнес Питер Реддвей. — Насколько талантливый из вас литератор, судить не могу, так как всегда был при-скорбно туп в области искусства, но отзывы разбирающихся людей о вас — благоприятные. Полагаю, вы сможете помочь своей родине… обеим своим родинам. Не стесняйтесь, я лишен предрассудков в отношении американских граждан русского происхождения. Я соприкасался с русскими — нашими, американскими русскими — и считаю их людьми, для которых совесть и честь — прежде всего. Русские очень чувствительны в отношении морали…
За этими словами кроется нечто большее, чем способен в эту минуту уловить Питер: кое-что о личной жизни мистера Зерноу, чего не знает мистер Зерноу. Возможно, Питер Реддвей никогда ему эту информацию не сообщит. Если не потребуется… А вообще, Питер не любитель грязных уловок. Он отличный семьянин. Для чего ему понадобилось бы разрушать чужую супружескую жизнь?
— Мистер Зерноу, вас, наверное, не нужно ставить в известность относительно того, какое влияние оказывает Иран на цены на нефть? Мне всегда было досадно, когда настолько коррумпированные государства держат в запятнанных кровью и грязными деньгами руках мировую экономику. Исламские лидеры провозглашают святость и бескорыстие своих намерений, а при этом перераспределяют мошенничеством денежные потоки, чтобы их жадные семейки могли купаться в золоте. По-моему, достойная тема для вашего острого пера!
— У меня мало информации. Я никогда не занимался темой ислама.
— Так будете! Все не так сложно и страшно, как представляется со стороны. Главное в подобных делах — каналы связи. При надежности каналов — а у нас они действительно надежны — за свою безопасность можете не беспокоиться.
Питер Зерноу засунул руку в карман брюк, чтобы извлечь что-то на белый свет. Еще до того, как предмет появился из кармана, Питер Реддвей заключил сам с собой пари, что это будет красно-белая пачка «Лаки страйк», и не проиграл.
Это хороший молодой человек — Питер не считал себя старым и сейчас не считает, руководствуясь поговоркой, что мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует, но по сравнению с ним Питер был зеленым юнцом. Действительно, хороший молодой американец. О его безопасности позаботятся те, кому следует. И даже в случае необходимости, если Питер откажется от сотрудничества, Питер Реддвей постарается, чтобы информация о красивой женщине, фотографию которой мистер Зерноу носит у себя в бумажнике, не выплыла на всеобщее обозрение. В сущности, кому какое дело до того, что миссис Зерноу втайне от мужа посетила специализированную клинику, где мисс и миссис избавляют от нежелательного плода любовных сношений? В семье Зерноу аборт был чем-то выходящим за рамки естественной жизни. О таком не говорят. Такие женщины не выходят замуж. А что вы скажете о замужней женщине, которая избавляется от ребенка, зачатого с мужем… или не с ним? Ведь в этом так часто нет уверенности.
Сидя на краю бассейна, Питер Реддвей зажмурился против солнца. До чего солнечный день… Пусть ночи ваши не будут омрачены бессонницей, вдова Питера Зерноу, красивая Нора. Информация о ваших маленьких любовных приключениях не потребовалась.
Реддвей примерно знал, что ответит, когда Алекс Турецки свяжется с ним в следующий раз. Причем, как ни удивительно, врать ему не придется:
— Питер Зерноу был связан с ЦРУ, однако смею вас заверить: против вашей страны Питер никогда не шпионил, когда занимался расследованием преступлений исламских лидеров. Постепенно он перешел на обвинение всего ислама, который считал злом. Об этом повествует его книга «Назад в темные века». Не читали? Ознакомьтесь обязательно. У его вдовы, Норы, должна была остаться видеозапись цикла интервью с Исмаилом Бегаевым, более известным как Израил; эти интервью легли в основу книги. Я попрошу переслать кассету вам, если это необходимо следствию.
30
Нора Зерноу положила ментоловую сигарету на край блюдца, мечтательно щурясь за окно. Блюдце было фарфоровым, погода — солнечной, сигарета — восхитительным дополнением к отдыху. Нора снова закурила после смерти Питера. Не то чтобы Питер запрещал ей курить, но она женским чутьем догадывалась, что упадет в его глазах, если станет при нем курить. Питер был деликатен, по крайней мере, считал себя таким, но он давал почувствовать свое недовольство… Нора подняла сигарету и затянулась, вобрав вкус и запах, от которого успела отвыкнуть, всей носоглоткой. Сейчас в моде здоровый образ жизни, но вдова имеет право курить.
