Уж не отсутствие ли равнодушия удерживает его на этом удобном стуле с удобной кожаной спинкой? И заставляет смотреть на нее, и заставляет искать в ней что-нибудь отрицательное, что-нибудь отвратное. Да вот беда, тщетно!
И тогда он снова настырно повторил:
– Нам надо разделиться.
– Как это?
Она все еще прикидывалась непонимающей, хотя давно поняла, куда он клонит. Он просто хочет от нее отделаться, вот и все.
Вкус рассыпчатой гречневой каши вдруг сделался пресным, а котлета, которых Снимщиков с аппетитом проглотил аж три штуки, стала походить на бурый комочек грязи.
Соня с грохотом отодвинула от себя тарелку.
– Что это даст? Мы разделимся, и что дальше?
Никакого другого объяснения, кроме его осторожности, граничащей с трусостью, она для себя не находила.
– А ничего. Ты начнешь искать в своей стороне. Я – в своей. Каждый пойдет по своей дороге. Хорошо?
Произнося эти скверные слова, он старался на нее не смотреть, чтобы не видеть в ее глазах отражения собственной преступной трусости. Знал, что она подумает именно так. Хотя ведь представления даже не имела о природе его преступной трусости. А он ведь трусил по всем направлениям сразу. По всем, черт побери!
– А у меня есть выбор? – хмыкнула Соня. – Что вот я стану делать одна?
– Послушай, Соня. – Олег перегнулся через стол и как можно проникновеннее произнес: – Ты ведь была ее подругой, может быть, сохранились какие-то старые дружеские связи, общие для вас.
– Не сохранились! И не было! – упрямо тряхнула она головой, и тут же две кудряшки выползли из-под косынки ей на шею тугими колечками.
Смотреть на это безобразие Снимщикову было почти что больно, сразу же захотелось дотронуться до них и затолкать их обратно, не забыв при этом погладить ее по шее.
Разве можно после этого оставаться с ней рядом?! Боже упаси!!!
– Все равно, – продолжал он гнуть свою линию. – Тебе могут сказать то, что не скажут нам вдвоем. И так же наоборот.
– Но ведь рассказали Кочетовы про Таню… Про то утро…
– Кстати, о том утре, – тут же насторожился Олег, для чего-то схватил ее за запястья и прижал их к столу. – Какую подругу ждала Татьяна, как думаешь?
– Не знаю.
Соня пожала плечами. Кажется, она даже не заметила, что он держит ее руки в своих. Неужели ей все равно?..
– Не тебя, нет?! – Он чуть ослабил хватку, чего надрываться, раз ей все равно. – У нее же здесь не могло быть подруг, так ведь?
– Я не знаю, – снова пожала она плечами. – Может, она с кем-то и дружила, я же говорю, что у нас не было практически общих знакомых. Не было раньше. А теперь тем более. Четыре года ведь прошло!
– Значит, она ждала тебя, Соня, – подписал он ей и заодно своим надеждам приговор. – Никого она не могла ждать на озере, кроме тебя! Я мог бы еще причислить к ее подругам вдову Баулину. С величайшей натяжкой, но мог бы… Будь она знакома с ней.
– Она не была знакома? – уточнила Соня на всякий случай.
– В том-то и дело, что нет! – со злорадной какой-то болью воскликнул Снимщиков и тут же поспешил убрать свои ноющие пальцы с ее рук. – Вдова приобрела дачу уже после того, как пропала Татьяна. Они не могли быть с ней знакомы!
– Это почему же? – удивилась Соня, осторожно потирая запястья, – от судорожной хватки Олега Сергеевича на коже остались красноватые пятна. – Они могли познакомиться вне этого поселка. Как и многие другие люди. Сами же сказали, что вдова раньше тут не жила, значит, жила где-то еще.
– Где?!
– Вот вы и узнайте, раз решили идти своей дорогой, Олег Сергеевич, – с обидой огрызнулась Соня, смахнула в тарелку гречку, просыпавшуюся на стол, встала и начала убирать со стола. – Вам же проще простого узнать, где жила, с кем общалась и кого любила бедная вдова Баулина Надежда. Глядишь, попутно вычислите и убийцу ее мужа. Его ведь так и не нашли, кажется.
– Не нашли, – пробормотал Снимщиков и поскреб подбородок, лихо она его причесала, нечего сказать. – Ладно, пусть так… Но каким образом светская дама могла свести знакомство с девушкой без определенного рода занятий? Такой же была Татьяна на момент исчезновения, так? Это просто бред!
– Это не бред, Олег Сергеевич, это всего лишь предположение. – Соня с грохотом отправила тарелки в раковину, швырнула сверху вилки и с раздражением крутанула краны. – Вы ведь все свои расследования строите на предположениях, называете их только по-другому.
– И как же? – без особого энтузиазма откликнулся Снимщиков.
– Версиями вы их называете, Олег Сергеевич. Версиями!
Глава 13
Версию, которую Софья Андреевна Грищенко прочно угнездила в его голове, срочно требовалось проверить. Вопрос заключался в другом – каким образом?!
Лезть в успевшие покрыться пылью папки с делом заказного убийства бизнесмена Баулина не хотелось до судорог. Ну, просто челюсть сводило от одной мысли, что придется перелистывать сотни страниц, вчитываться в показания свидетелей, участников того самого банкета, после которого и погиб господин Баулин. И еще сводило челюсть – может быть, даже в большей степени – оттого, что вся эта рутинная работа, которой и без того были полны его милицейские будни, могла оказаться пустышкой. Самой что ни на есть болотистой кочкой, на которую только ступи ногой, так тут же уйдешь в чавкающую зловонную жижу по самую голову. Оно ему надо?!
И тут же искушенный во всей его сердечной ломоте змей злорадно принимался шептать ему на ухо:
– Надо, надо! Еще как надо тебе это, Олежа! Тебе же хочется снять с нее подозрения? Хочется! А самому себе хочется освободиться от подозрительности? А от чувства вины перед ней? А перед своим чертовым долгом, служение которому для тебя превыше всего?..
Этот гнусный шепот час за часом оплетал его мозг, делая его безвольным и уязвимым. И вот он уже звонит своему знакомому и просит его об одолжении. И на следующий день сидит в чужом кабинете и листает, листает, листает…
Вчитывался в основном в те страницы, где много и подробно говорилось о чете Баулиных. Бизнесом интересовался не особо. Хотя про него тоже бегло читал. Но вот что касалось Надежды Баулиной…
Молодая, образованная, из хорошей семьи, прожившей за границей почти целое десятилетие, Надежда смотрелась со страниц дела ну просто ангелом. Может, ангелом и была, терпеливо сносившим такого супруга. Выходило, что погибший муженек ее был ну просто паскудой. И в делах не особо порядочен, отчего, может, и ушел на тот свет преждевременно. И в семейной жизни, как рассказывали их общие друзья, особой чистоплотностью не отличался.
Изменял! Изменял почти на глазах молодой, красивой, образованной женщины.
Отчего морщился Снимщиков, читая эти дифирамбы?! Просто не верил в такое совершенство. Или не верил потому, что не могла столь утонченная особа спутаться с простым охранником из будки на блок-посту, где всей мебели было – продавленный диван, стул и пара стульев. Что могло их связывать, что?! Может быть, общая тайна?..
