Демонстративно обойдя его стороной, Лариса прошествовала к своему любимому месту за столом в самом углу комнаты и с глубоким вздохом опустилась в высокое кресло.
Пусть стреляет! Пусть!!! Но она не может позволить какому-то самозванцу разгромить ее квартиру. Это ее первый и единственный собственный дом в жизни. Он с таким трудом достался ей. С таким великим надрывом обставлялся. На каждую вещь она была готова молиться. А он об пол…
Вспомнив унижение, испытанное ею при покупке этой квартиры, Лариса едва не заплакала.
Произошло это ровно три года назад. Произошло, как, впрочем, многое в ее жизни, совершенно случайно. Лариса ехала в переполненном донельзя троллейбусе на задней площадке и задыхалась от июльского зноя и запаха распаленных этим зноем тел. Две дородные дамы, едва не распластавшие ее на заднем стекле, вели весьма оживленную беседу о каких-то лишних и недостающих метрах. Ларису они очень раздражали. И не только тем, что не дали себе труда воспользоваться с утра дезодорантом, не только тем, что ехали до той же самой остановки, что и она, а скорее тем, что сам предмет разговора, являлся для нее тем больным зубом, вокруг которого постоянно крутится язык. Она упиралась в них локтями, переступала с ноги на ногу, буравила дам сердитым взглядом, но те, ничего не замечая, продолжали спорить. Кончилось это тем, что она прислушалась, вникла в суть их разговора и, когда троллейбус остановился на нужной им всем остановке, Лариса пошла следом за ними. Ровно неделю она отслеживала этих бойких подруг. Ровно семь дней собирала по крупицам информацию о только что сданном в эксплуатацию доме. И уже через десять дней стояла в приемной холдинговой строительной компании с конструктивным предложением решения их внезапно возникшей проблемы.
— Вы понимаете, что говорите? — высокомерно приподнял бровь управляющий, не удостоив ее взглядом. — Я предпочитаю вести предметный разговор, а не слушать пустячный лепет студентки.
— Я вас понимаю, — Лариса широко улыбнулась, да так, что за ушами что-то подозрительно хрустнуло. — И хочу отметить, что студенткой перестала быть ровно год и месяц назад. И разговор наш будет коротким и всеобъемлющим. Насколько мне известно, заказчики двух квартир отказываются заселяться, так как их не устроило новшество вашего архитектора.
— Допустим, — управляющий раздраженно пожевал губами. — Кто же знал, что его идея нам так дорого обойдется! В результате его сумасбродства у нас появилась парочка недовольных заказчиков и некая невостребованная жилплощадь… Черт знает что! Судебных исков нам только не хватало!
— Все можно устроить самым наилучшим образом, — поспешила она заверить его и принялась расстилать на столе управляющего собственные чертежи. — Мы переносим вот эти две стены сюда и сюда, — ее карандаш порхал по ватману. — Результат налицо: здесь лишние два метра убираются, здесь — добавляются. Несущих плит там нет, я узнавала. Небольшая перепланировка внутри: здесь и здесь, и все! Проблем нет!
— Да что вы?! — Скептически скривив тонкие губы, управляющий посмотрел на ее стоптанные кроссовки. Его взгляд поднялся по застиранным джинсам и немного задержался на выцветшей футболке. И когда он вперил свой немигающий взгляд в ее глаза, то Ларисе захотелось стать недосягаемой его взору. — А вы кто вообще такая?! Что за бред вы мне здесь несете?! Какой перенос стен?! Вы вообще представляете себе все это в денежном эквиваленте?!
— Д-да, я посчитала, — промямлила она и подсунула ему измятый в городском транспорте лист бумаги со сметой расходов на перереконструкцию. — Это не так уж дорого. Если сравнить с неприятностями, которые могут возникнуть, то это не так уж дорого…
— Пошла вон! — Он побагровел и брезгливо отшвырнул от себя ее расчеты. — Посчитала! Чертежи, понимаешь! Пошла вон, дилетантка!
Лариса, позеленев от унижения, злости и тщетности своих усилий, попятилась к выходу. Она совсем уже было скрылась за дверью, когда его последняя фраза ее остановила.
— Кому мы сможем спихнуть ту конуру, у которой отрежем одну комнату, уменьшим другую и превратим кухню в банкетный зал? — спросил управляющий, ни к кому конкретно не обращаясь и шаря по столу в поисках чего-то им утерянного. — Это надо же!..
— Мне! — сразу повеселела Лариса, останавливаясь и вновь прикрывая дверь. — Мне! Я для того и затеяла все это, чтобы купить эту, как вы изволили выразиться, конуру!
— Вы?! Ничего не понимаю! — Он нашел наконец очки и, водрузив их на нос, посмотрел на нее как на умалишенную. — А вы представляете, сколько она может стоить?
— Да.
— А что за эти деньги в другом районе вы смогли бы купить вполне сносную хрущевку из двух, а может быть, и из трех комнат?
— Да.
— Тогда почему? Не понимаю…
— Я не хочу хрущевку. Мне нравится именно этот район и именно этот дом. Я согласна, что после перестройки эта квартирка будет несколько тесноватой, но мне она нравится.
— Почему? — Ей показалось, или действительно в его глазах появился какой-то интерес. — Объясните…
— В ней много солнца, — робко пробормотала Лариса, почувствовав вдруг ужасное смущение от своей полудетской затеи. — Эти огромные окна вбирают в себя столько света. Там будет радостно жить…
— А до сего времени радости в вашей жизни не было, — констатировал он полунасмешливо. — И солнца не было, и света. И вообще выросли вы в подземелье. Так?
— Вы почти угадали. — Ей отчего-то стало противно ощущать присутствие рядом с собой этого сытого холеного бизнесмена, насмехающегося над ее давней мечтой.
Что он мог понять? Что прочувствовать своим холодным, расчетливым сердцем? Разве можно было вложить в его прагматичный разум такие понятия, как сострадание и жалость?..
Лариса молча кивнула ему и второй раз двинулась к выходу. Но и на этот раз уйти ей не удалось. Управляющий догнал ее почти у самой двери.
— Извините, — просто, без былого высокомерия, пробормотал он. — Оставьте у секретаря свои координаты. Мы проведем расчеты, и если то, что вы мне нарисовали, окажется возможным, с вами свяжутся.
— Сколько вам понадобится времени? — не постеснялась спросить она.
— О, его у нас практически нет…
Разыскали ее уже через три дня. Моложавый крикливый мужчина, имеющий привычку все время размахивать руками, представился ей, назвавшись главным архитектором. Он сразу взял быка за рога, заручившись ее подписями на всех имеющихся документах. Лариса внесла залог и уже менее чем через месяц въезжала в свою квартирку. Из всей мебели у нее были раскладушка, письменный стол и маленький холодильник, который мог уместиться на широченном подоконнике ее кухни.
С той поры прошло три года. Жилище ее преобразилось до неузнаваемости, претерпев множественные дополнительные архитектурные изменения. Дизайном она также занималась самостоятельно, находя в этом особую прелесть и удовольствие.
И вот теперь какой-то, бог знает откуда свалившийся на ее голову ублюдок смеет рушить то, что она так кропотливо и любовно создавала!
