Если же ребенка только успокаивают, но не обучают навыкам
устранения причин страдания, то в результате такого воспитания мы получим так
называемый «зависимый тип». Такой человек зачастую склонен к депрессивным
реакциям, которые являются его неосознанной попыткой привлечь к себе внимание и
заботу — таковы императивы его прежнего опыта и устоявшихся стереотипов
поведения. В последующем, сталкиваясь с проблемами, он не будет пытаться решать
их, а постарается или как-то замять или, на худой конец, залить — спиртным,
лекарственным средством или наркотиком.
Именно этот тип отношения к детскому страданию родители чаще
всего применяют к девочкам. И надо признать, что таким образом они поощряют их
страдание. Расплакавшуюся девочку берут на руки, начинают ее успокаивать,
задабривать и веселить. Кажется, что такое поведение логично, но в результате
подобного воспитания у девочки формируется привычка реагировать на жизненные
трудности реакциями страдания и горя. Она подсознательно ожидает, что в ответ
на свое страдание получит поддержку и помощь со стороны окружающих, но во
взрослой жизни не так уж много желающих отвечать этим ожиданиям. Ощущение горя
от этого, разумеется, только усиливается, а вот хорошая самооценка и
уверенность в собственных силах — напротив, приказывают долго жить.
Сначала научите ребенка быть счастливым, а потом учите его
алгебре, химии, языкам, экономике и прочей ерунде.
Ольга Муравьева
Наконец, когда родители ведут себя то так, то иначе — то
успокаивают, то наказывают, то помогают ребенку решить стоящую перед ним
проблему, то отказывают в помощи, — они способствуют воспитанию ребенка,
который впоследствии будет постоянно испытывать противоречивые чувства в
отношениях с другими людьми. Кроме того, главной эмоцией его жизни станет даже
не страдание, а тревога — потому что никогда не знаешь, чего от этого мира
ждать. Ну, а эмоция страдания будет тем фоном, на котором эта тревога будет то
усиливаться, то чуть ослабляться.
Счастье есть!
Бороться со страданием — это важно, но нельзя забывать и о
том, что свято место пусто не бывает. Недостаточно просто «убрать» страдание,
важно, чтобы его место заняла другая эмоция, а именно эмоция радости, а проще
говоря — чувство счастья. На первый взгляд может показаться, что это какая-то
маниловщина — тренировать в себе счастье. Но это только на первый взгляд, в
действительности — оптимистично мы смотрим на жизнь или пессимистично, полон
наш стакан наполовину или пуст — это во многом зависит от нас самих. Если мы
испытываем тревогу, внутреннее напряжение, подавленность, то, конечно, наши
мысли вряд ли будут радужными. Но, с другой стороны, если мы сами по себе
настроены оптимистично, то так ли велика вероятность, что мы будем испытывать
эту самую тревогу, это напряжение и эту подавленность? Как оказывается,
невелика, и более того, эта настроенность — хорошее профилактическое средство
как в борьбе с психическими расстройствами взрослых, так и с будущими,
возможными, психическими расстройствами наших детей.
В книге «Средство от депрессии» я уже рассказывал об этом
выдающемся ученом, президенте Ассоциации американских психологов — Мартине
Селигмане. Он в прямом смысле этого слова прославился своими знаменитыми
опытами на собаках, которых он бил током, чем вызывал у них так называемое
«чувство беспомощности». Собаки, у которых в эксперименте формировали это
чувство, примирялись со своей скорбной участью и переставали болезненно
реагировать на электрические разряды, погружаясь в своеобразную эмоциональную
каталепсию. Эти эксперименты Мартина Селигмана помогли понять, почему депрессия
так плохо поддается лечению: если «чувство беспомощности» помогает человеку
справиться с болью, то человек, естественно, не хочет с ней бороться.
Но на этом история не закончилась… Спустя годы, человек,
сделавший себе имя в науке благодаря исследованиям, раскрывающим суть
психических расстройств, заявил, что все в этой самой психологической науке
неправильно, потому что она занимается болезнью, а не здоровьем, т. е.
изучает патологию, вместо того чтобы ответить на элементарный вопрос — как
стать счастливым? Обнародовав эту позицию, Мартин Селигман принялся с
неподдельным энтузиазмом изучать психологию счастья. Честно говоря, никаких
выдающихся результатов, по крайней мере, по сравнению с его опытами по «чувству
беспомощности», ученый не достиг, но вектор научных исследований благодаря его
работам в этом направлении, действительно, изменился.
В чем же состояло главное открытие Мартина Селигмана при
исследовании феномена счастья? Вот оно: весь фокус в том, как мы объясняем себе
свои успехи и неудачи.
Классические рассуждения пессимиста в отношении неудач звучат
так: «Ничего не получилось, потому что я никуда не гожусь». Оптимист по поводу
своей неудачи думает иначе: «Просто сегодня неудачно сложились обстоятельства».
Иными словами, оценивая неудачу, оптимист винит обстоятельства и не делает из
своей неудачи далеко идущих выводов. Пессимист, напротив, винит во всем себя и
занимается неоправданными обобщениями. Но вот если речь идет об успехе, все
кардинально меняется. Теперь пессимист говорит: «Мне просто повезло.
Совпадение. Это ничего не значит». А оптимист, напротив, утверждает, что успех
— это результат его собственных усилии, и дальше обобщает — это закономерно,
так и должно быть.
В общем, рецепт таков: если вы вошли в полосу неудач,
спишите это на обстоятельства и не делайте из этой неудачи далеко идущих выводов,
а если где-то и в чем-то вы достигаете успеха, скажите себе: «Это мой успех!» и
обобщайте — «Так и должно быть!» Потренировав психологию оптимизма на себе,
взгляните на своего ребенка. Как вам кажется: то, что он слышит от вас обычно,
должно превратить его в оптимиста или пессимиста? Говорите ли вы ему в случае
какой-то неудачи: «Ерунда, дело житейское, бывает. Мы еще потренируемся, и у
нас точно все получится!»? Или же, в случае неудачи, вы начинаете занудствовать
— мол, вы его предупреждали, вы знали, что так оно и будет, потому что он
бестолковый, безалаберный и ко всему относится в высшей степени несерьезно? К
сожалению, большинство родителей выбирают именно второй вариант, считая, что
неудача ребенка — это лучший способ сказать ему о том, что они — родители —
правы, а он — ребенок — бездарь и тупица. Не со зла, конечно. В
«воспитательных» целях…
Благородство манер воспитывается на примерах.
Анатоль Франс
А теперь давайте зададимся вопросом: если мы постоянно
пытаемся доказать детям свою правоту и их неправоту — как они будут себя
чувствовать, раз, и какие выводы они сделают для себя на будущее, два? Боюсь,
тут ответ неутешительный. Эта наша, с позволения сказать, педагогическая
тактика элементарно отобьет у малыша всякую позитивную инициативу. После этих
наших «великих побед» и «непоколебимых правд» он просто не захочет ничего
делать в направлении своего «развития» и «самосовершенствования», которое мы
ему так обстоятельно обрисовываем.
Примечание: «Пасхальные победы…»
Помню, когда я был маленьким, у нас в семье на Пасху
традиционно красили яйца, ну и бились ими, разумеется. Отец соревновался со
мной по-настоящему и очень болел за свой выигрыш. Таким образом, он, насколько
я понимаю, пытался воспитать во мне бойцовский дух, что, надо думать, ему удалось.
Правда, сам я достаточно тяжело переживал все эти, как мне казалось, «дурацкие»
соревнования. Конечно, если бы я в них выигрывал, они бы мне «дурацкими» не
казались, но выигрывать у меня не особенно получалось. Бабушка вела себя иначе:
она мне поддавалась, чего трудно было не заметить, и эти поддавки не слишком
меня радовали. Впрочем, она всегда делала так, чтобы мы закончили на моей
победе, и это было хорошо.
