— Антонина права, — раздался тихий голос, и девушка заметила молодого Прасагова. — Вы, тетушка Аглая, угомонитесь. И ты, Викентий, не веди себя так, словно «Петрополис» принадлежит тебе. Это мой отель!
Аглая в бессильной злобе заскрежетала зубами, а Викентий погрозил из-за спины Прасагова Антонине волосатым кулаком.
— Я доволен твоей работой, однако ты должна объяснить, отчего вызвала Лялько, не испросив моего изволения, — произнес Прасагов, обращаясь к девушке.
Антонина, не отвлекаясь на мелочи, поведала ему о подметном письме, а также о появлении Мефистофеля.
— Только этого нам не хватало! — произнес горестно Прасагов и запустил в волосы руку, увенчанную большой старинной, доставшейся в наследство от покойного отца, печаткой. — То непонятные исчезновения наших гостей, то множащиеся тревожные слухи, то постоянные визиты полиции, то теперь подметное письмо и черт собственной персоной!
Однако, собравшись, он тихо сказал:
— Ты правильно сделала. Лялько — человек рассудительный, спокойный и надежный.
А потом, понизив голос, спросил:
— Это был настоящий… Мефистофель?
Антонина, не вполне понимая, что имеет в виду молодой хозяин, ответила:
— Думается, нет. Настоящего ведь в природе не существует. Нет, это был определенно кто-то, вырядившийся, как оперный Мефистофель. Таким никого не испугаешь, разве что впечатлительных особ в темноте, а сейчас день. Мадам Розальда, конечно, впечатлительна, но не до такой степени. Однако кто-то явно знал о ее страхе перед Мефистофелем и воспользовался этим. И это значит, что нам нужно принять всерьез угрозы убить ее!
Прасагов вздохнул, пригладил волосы и заявил:
— С Лялько поговоришь сначала ты, а потом приведешь его ко мне в кабинет. Аглаи с Викентием не опасайся, они, пока я являюсь хозяином «Петрополиса», тебе не причинят вреда…
Антонина не стала задавать вопроса, на который Прасагов, конечно, не ведал ответа: а как поступать после того, как он перестанет быть хозяином отеля?
Роман Романович Лялько прибыл не к парадному входу и не на автомобиле, а прикатил на велосипеде, как он это часто делал, к черному. Антонина, зная о его привычке, уже поджидала сыщика там, чтобы ввести его в курс дела.
Лялько, высокий господин со стриженной бобриком квадратной головой и смешными бакенбардами, соскакивая с велосипеда, произнес:
— Не ждали меня так быстро? Я был на задании, и вам повезло, что я вернулся к себе через десять минут после того, как вы позвонили. Ну, что у вас тут? Снова кто-то исчез?
— Мефистофель разбушевался, — сказала Антонина и указала на развевавшиеся на легком ветерке черные нити на кусте шиповника. А затем вкратце поведала Лялько обо всем, что произошло в «Петрополисе».
Роман Романович, внимательно выслушав ее и по привычке склонив набок квадратную голову, извлек из внутреннего кармана пиджака небольшую плоскую стеклянную пробирку и пинцет, при помощи которого снял нити с куста и поместил в пробирку.
— Я работаю над методом установления происхождения того или иного текстильного волокна, — заметил он, забирая улику. — Ведь даже подобная нить может сказать нам очень много о преступнике!
— И его можно будет изобличить, как злодея в романе господина Державина-Клеопатрова «Красная нить смерти»! — возликовала Антонина. Лялько, отнюдь не жаловавший подобную литературу и находя, что полицейские представлены в ней кретинами, а частные детективы — гениями, заявил:
— В любом случае, если удастся установить, что в одеянии подозреваемого не хватает этих нитей, то это повлечет за собой массу неприятных вопросов с моей стороны. Итак, а теперь я желаю взглянуть на подметное письмо…
Они через черный ход проследовали в «Петрополис». Словно ожидая появления Лялько, впрочем, она могла и в самом деле ожидать, на них коршуном бросилась Аглая.
— Роман Романович, как же хорошо, что вы по моему настоянию были вызваны к нам! — не краснея, соврала она. — Величай, можешь идти на кухню и проследить за тем, как идет подготовка к ужину…
Она явно хотела остаться с Лялько наедине, но тот весьма сухо заявил, что был бы только рад, если бы в «Петрополисе» больше не имели места таинственные происшествия, и был бы не прочь заниматься расследованиями иных дел.
— Давайте я провожу вас к Евстрату Харитоновичу! — не унималась Костяная Нога. — Он ждет вас, он поручил мне сопроводить вас к нему в кабинет.
Она снова врала, но Антонина не стала возражать. Аглае явно не терпелось сообщить что-то Лялько, и разумнее всего было не препятствовать этому, дабы потом узнать от работника уголовного розыска, что же старуха пыталась ему внушить.
— На кухню, живо! — прикрикнула Аглая на горничную, и Антонина повиновалась. И все же она, следуя своей, быть может, далеко не самой хорошей, однако весьма важной при ведении расследования привычке, выждала несколько мгновений, а потом отправилась вслед за Аглаей и Лялько.
— …И мой несчастный Евстратушка выглядит ужасно! Еще бы, все эти истории с исчезнувшими постояльцами так его изводят! Он не спит, не ест, как бы не заболел или от отчаяния на себя руки не наложил… — донесся до нее голос Аглаи, сопровождавшийся ритмичными ударами ее массивной трости.
Ишь чего! Кто-кто, а Прасагов-младший явно не собирался кончать жизнь самоубийством. Но отчего Аглая пыталась вложить эту мысль в голову Лялько?
Делать было нечего — Антонина отправилась на кухню, где застала шеф-повара Жерома, виртуозно крошившего огромным ножом лук и петрушку и напевавшего что-то по-итальянски.
Заметив Антонину, он смутился, побагровел и смолк. Антонина еле скрыла улыбку — она уже давно заметила, что шеф-повар, выписанный из далекого Парижа, был к ней неравнодушен.
— Как всегда, пахнет божественно! — сказала она по-французски, заглядывая в бурлящую на плите большую кастрюлю.
— Венецианская кухня для мадам певицы, — произнес, бросая лук и петрушку на шипящую сковородку, Жером, — наверняка она будет рада испробовать свои любимые блюда в новой интерпретации…
Он принялся с умопомрачительной скоростью кромсать морковку, а Антонина поинтересовалась:
— Скажите, месье, вы ведь тоже в толпе видели его, поэтому и испугались?
Нож сверкал, подобно молнии, в руках Жерома, и тот спросил:
— Кого, мадемуазель?
— Мефистофеля! Того, кто охотится за мадам Розальдой…
Повар закряхтел, и Антонина увидела, что сверкающая поверхность ножа окрасилась кровью. Жером порезался!
— Господи, ничего страшного, надеюсь, не произошло? — всполошилась Антонина. — Месье, вы повредили палец?
Отойдя от кухонного стола, Жером кивком головы призвал одного из младших поваров, и тот быстро убрал запачканную кровью разделочную доску и нож.
