— У тебя истерика?.. — спросил он, приподняв бровь, лицо его при этом оставалось совершенно невозмутимым.
— Да!!! — рявкнула она и подобно кошке кинулась на него, выставив вперед когти.
Эта потасовка стоила Максиму разодранной щеки, а Милочке пары увесистых шлепков чуть ниже поясницы. Но закончилось все на дружественной ноте. Более того, уснула она, уткнувшись в его обнаженное плечо…
Было это накануне, и, невзирая на то, что перемирие было заключено, ее не покидало дурное настроение.
— Ну вот и все, — радостно воскликнул Максим, вставая с коленей и отряхивая джинсы. — Я же сказал, что береза разгорится. Сейчас будет тепло. Пододвинься поближе к камину, а то озябнешь. Слышишь, Мил?..
— Тихо!!! — она повернула к нему побледневшее лицо и еле слышно выдохнула: — Сюда кто-то идет!..
— Где?!
Максим наклонился к ее плечу и вскоре сумел различить за пеленой дождя движущийся силуэт. Человек пробирался медленно. Являлось ли то соблюдением осторожности или еще по какой причине, но за все время наблюдения за ним Милочка не заметила, чтобы он одолел хотя бы половину расстояния.
— Отойди от окна, быстро! — скомандовал Максим и, метнувшись к резной тумбочке, вытащил из ящика пистолет. — Сиди тихо…
Он передернул затвор, натянул на ноги резиновые сапоги Кирилла и скрылся за дверью, предварительно приложив указательный палец к губам. Милочка быстро-быстро закивала головой и, отскочив от окна, забилась в дальний угол гостиной.
Время тянулось бесконечно медленно. Тишина, воцарившаяся в домике, нарушалась лишь слабым шуршанием дождя о крышу да треском разгоревшихся поленьев. Приложив голову к стене и прикрыв в страхе глаза, она вся обратилась вслух, но все было тихо, как и прежде.
«Может, подойти к окну и посмотреть?» — спросила она себя и едва успела приподняться, как деревянные ступени крыльца заскрипели под чьими-то тяжелыми шаркающими шагами.
Зажав рот рукой, чтобы не дай бог не завизжать от ужаса, Милочка прижалась спиной к стене и, трясясь всем телом, уставилась обезумевшими глазами на дверь гостиной. От входной двери до нее было ровно четыре шага. Если не считать небольшого препятствия в виде вывернутой половицы, об которую, кстати сказать, она постоянно спотыкалась, то расстояние это незнакомец должен был преодолеть через пару секунд.
В узком коридорчике что-то сильно загромыхало, и тут же раздалась отборная брань, из чего следовало, что беспрепятственно пройти эти пару метров ему не удалось. Но гость, видимо, быстро справился с ситуацией, потому как дверная ручка медленно начала поворачиваться, и вскоре на пороге выросла фигура мужчины. Он был закутан в длинный брезентовый плащ, с которого маленькими ручейками сбегала дождевая вода, оставляя на полу мутные лужицы. Сапоги его, уляпанные грязью, были огромными. Мужчина потоптался у порога и, скинув капюшон, пробасил:
— Есть кто живой?!
— Леха… — едва не прослезившись, выдохнула Милочка с облегчением. — Ты как здесь?!
Он крякнул и только хотел сказать что-то в ответ, как в висок ему уперлось дуло пистолета, и свистящий шепот Максима приказал:
— Стой тихо, мужик, и не дергайся! Руки в гору, живо!
Леха быстро вскинул руки, отчего рукава брезентового плаща упали почти по локоть, обнажив засаленную байковую рубашку, и забормотал:
— Вы чего, ребята?! Я же к вам по делу!.. Вы чего, ребята?!
— Максим, прекрати! — возмутилась Милочка, оторвавшись наконец от стены и подлетая к мужчинам. — Это Леха, матрос с лодочной станции. Это он нам той ночью лодку давал! Остановись!
Но Максима, казалось, невозможно было остановить. Быстро обшарив все карманы, он ухитрился залезть даже в сапоги, заставив Леху разуваться. Лишь покончив с досмотром, он прислушался к тому, что ему пыталась объяснить Милочка.
— Черт, — виновато потер он затылок, убирая пистолет за ремень джинсов. — Темно было, я не узнал… Извини, брат!
Леха обиженно засопел, шевельнул пальцами ног в прорехах драных носков и выразительно посмотрел на Милочку. Зная по рассказам подруги о Лехиных пристрастиях, она ободряюще ему улыбнулась:
— Проходи, Алексей. Только не надо обуваться! Я сейчас все организую…
Милочка метнулась в кухоньку и принялась хлопотать.
Перво-наперво она достала из подпола, лаз в который был прямо у нее под ногами, поллитровку водки и кусок хорошо просоленного сала, который Кирилл держал там на всякий пожарный случай. Нарезав его тонкими ломтиками, она присовокупила к нему тушенку, залитую яйцами, банку шпротов и пачку галет, которые последние несколько дней успешно заменяли им хлеб.
— Иди, Алексей, согрейся, — пригласила она его к столу и, повернувшись к стоявшему чуть в стороне Максиму, добавила: — Ну… и ты тоже присаживайся…
— Спасибо, — не без ехидства поблагодарил тот и, выдвинув ногой табуретку, уселся за стол.
Налив водку в три маленькие хрустальные рюмочки, Максим повертел одну из них и с сомнением в голосе спросил:
— А что, другой посудины не было?
Милочка недоуменно перевела взгляд с одного мужчины на другого и, видя, как затосковал от такой дозировки Леха, быстро выставила на стол два граненых стакана.
Мужчины выпили и принялись за закуску.
Видя, с каким воодушевлением Максим наворачивает яичницу с тушенкой, Милочка не могла не подивиться — несколько минут назад над ними нависла реальная угроза, она до сих пор ощущает дрожь в коленях, а ему все нипочем. Сидит себе, жует, еще ухитряется шутить при этом.
Она подняла хрустальную рюмочку, одним глотком выпила водку и нацепила на вилку тонкий ломтик ветчины.
— Леша, — окликнула она своего гостя, проглотив закуску. — А что привело тебя к нам? Ты сказал, что по делу…
— А то! — шевельнул кустистыми бровями матрос и налил по второй. — Стал бы я по такой погоде тащиться…
Он опрокинул жидкость, отправил следом шпротину и захрустел галеткой.
— Тут понимаешь, Людка, какая история… — он упорно называл ее так, считая имя Мила кошачьим. — Сижу я, значит, у себя в конурке. Так, когда это было? Так, поутру и было, с самого что ни есть спозаранку… Вдруг — тук-тук в дверь. Открываю. Стоит на пороге. Лоб — хоть щенят об него бей. Глаза пустые, а руки, значит, за спиной держит… Ага, значит… Я к нему с вопросом — какая, мол, нужда? А он меня за шиворот и как швырнет на стул-то. Стул-то аккурат возле двери стоял. Я ничего не пойму! Думаю, может, со сменщиком моим перепутал. У того все дружки дурацкие. Нет! Ты, говорит, здесь телку белобрысую не видел с мужиком? Я так сразу смекнул, что белобрысая — это ты, значит. А мужик — это вот он…
Леха ткнул заскорузлым пальцем в сторону Максима и налил по третьей. Терпеливо выждав, пока он выпьет и закусит, Милочка спросила:
— Ну а что же ты?.. Рассказал?..
