Конечно, обсуждают ее поведение, подумала она, кидаясь к двери.
В коридоре она на минуту остановилась, чтобы надеть верхнюю одежду, и быстро выбежала из дома.
В гараже Джорджия села в небольшой автомобильчик, который был выделен для ее поездок, и сразу же решила, что будет делать. Она поедет к Сью.
Правда, перед несостоявшимся бракосочетанием Джорджия настолько увлеклась походами по магазинам и планами на будущее, что даже не удосужилась подруге перезвонить. Но это сейчас играло ей на руку: сообщить Сью о том, что передумала насчет работы в Нью-Йорке, она не успела. И хорошо.
Кейт и Робин Эйнсли, родители Сью, не выставят вон. Джорджия знала это точно.
Семейство Эйнсли всегда с радостью принимало Джорджию у себя. Это были дружные и любящие друг друга и окружающих люди, они поддержат ее в трудной ситуации. В конце концов, за нее заступится Сью.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Джорджия с трудом вернулась к действительности. Нахлынувшие воспоминания выбили ее из колеи. А то, как Джейсон смотрел на нее со смесью неприязни и презрения, — дало ей понять, что Гарольд так никогда и никому не признался в том, что действительно произошло в тот вечер в Литем-Корте много лет назад.
Возможно, он и хотел бы признаться, но так и не хватило мужества. А Джейсон наверняка пресекал любые попытки откровенного разговора.
Но с отчимом она уже давно помирилась. Он прилетел к ней в Нью-Йорк, чтобы сообщить о смерти ее матери в автокатастрофе, на следующий день после ее похорон.
Смерть жены, то, как она погибла, заставило его некоторым образом пересмотреть свою жизнь и осудить самого себя за многие поступки. Он не находил слов для извинений перед Джорджией за тот ужасный вечер и за то, какую глубокую душевную травму нанес он тогда ей и своей собственной супруге.
Простить Гарольда было трудно, но, видя, как он мучается от сознания своей вины, Джорджия постаралась сделать это. Вернувшись в Бирмингем, отчим часто писал ей, иногда она даже отвечала на письма, а после ее возвращения в Соединенное Королевство Гарольд порой угощал ее обедами.
Последнюю их встречу она отменила. Слишком была занята презентацией. Теперь она жалела, что не выкроила для визита времени. Старик выглядел таким одиноким, всегда так подчеркнуто радовался ее обществу. Он ничего не знал о ее беременности, и это многое упрощало, потому что не надо было говорить с ним на столь щекотливую тему.
Что же касается Джейсона, то он был как высок, так и неприступен. Ей приходилось даже задирать подбородок, чтобы посмотреть, например, ему в лицо. Но оно не выражало ничего, кроме открытой неприязни. Интересовало ли его когда-нибудь, что произошло с их ребенком? Было ли ему до этого дело? Рассказала ли ему Вивьен о выкидыше, который случился у Джорджии, или эта тема никого из них не волновала?
За все прошедшие годы Джейсон не сделал ни единой попытки встретиться с ней. Он просто умыл руки, и его больше не интересовали ни она, ни ее трагически оборвавшаяся беременность.
Джорджия не разрешала себе вспоминать о выкидыше. Это было слишком болезненно. Она прикрыла глаза, чтобы скрыть страдание, но даже сквозь сомкнутые веки почувствовала на себе пристальный взгляд Джейсона. Она открыла глаза и смело посмотрела в его холодные жестокие зрачки. Перед ней стоял совершенно незнакомый человек, которого не интересовали ни ее существование, ни то, что случилось с их ребенком. Желания узнать этого человека лучше у нее не возникло.
Такая перемена в ней изумила Джейсона. Он понимал, что неприлично долго пялится на нее, но ничего не мог с собой поделать.
Та, которую он помнил пухленькой девочкой-подростком, превратилась в стильную женщину с прекрасной фигурой, одетую в элегантный кремовый свитер, по-видимому, итальянский, и узкие, прекрасно сидящие джинсы. Эта женщина совсем не походила на ту неуклюжую и неуверенную в себе девчушку, с которой он познакомился на свадьбе Гарольда и Вивьен десять лет назад.
Ему тогда было двадцать три. Джейсон почувствовал искреннюю жалость к девочке с дурацкими голубыми цветочками в коротко стриженных волосах, одетой в безобразное атласное платье, подчеркивавшее каждую складочку ее неоформившейся фигуры. В дрожащих от волнения руках она держала тогда букет из белых лилий.
Взгляд Джорджии был таким затравленным, что ему немедленно захотелось позаботиться о ней, защитить от жизненных потрясений. Особенно когда он заметил, как иронично выгибались брови безумно элегантной в платье из темно-синего шелка Вивьен при каждом неловком движении ее дочери.
У Вивьен не хватает времени на девчушку, подумал он тогда, и только после понял, почему.
Испуганная улыбка Джорджии, когда ему удалось немного развеселить ее, казалась прекрасной, открытой и наивной. Она смотрела на него так, словно он был надежным укрытием, скалой посреди бушующего моря.
Но теперь у него не было к ней никакой жалости. Она убила его зарождающуюся любовь, убила их дитя. Когда Вивьен сообщила ему об аборте, который якобы сделала Джорджия, это явилось для него большим ударом.
Однако сейчас ей не требовалась жалость. И пусть ее улыбка — если она найдет повод улыбнуться — будет прекрасной, как восход солнца, но его это все равно не тронет.
Джорджия нарушила затянувшееся молчание:
— Мне нужно открыть гараж, чтобы поставить машину, — на изящном пальчике она крутила ключи…
Какова метаморфоза с ее волосами! Длинные локоны, рассыпавшиеся по плечам, переливались в свете ламп, казались нежными и мягкими, как шелк.
Прищурившись, он протянул руку.
— Я поставлю твою машину в гараж и принесу вещи.
— Нет, — она инстинктивно отдернула руку, — никто не дотрагивается до моей машины, кроме меня самой.
Очевидно, эта машина многое для нее значила. Джейсон пожал плечами. Ему-то какое дело? Он пошел за Джорджией. Стоявший напротив ворот автомобиль поразил его. Неудивительно, что она так о нем печется. Словом, и машина и дама — супер! Сильная, уверенная в себе, сексуальная, элегантная, одевающаяся теперь у лучших модельеров. Или зарабатывает немалые деньги, или имеет богатого любовника.
Глядя на нее, перебирая в памяти все, что он знал о ней, вспоминая, какова она была в постели, Джейсон склонялся ко второй версии. Он передал Джорджии дистанционное управление воротами гаража со словами:
— Закроешь за собой. Тебе приготовлена твоя старая комната. Ужин через десять минут подаст миссис Моуди.
Он понаблюдал за тем, как разъехались в стороны створки ворот, затем снова взглянул на нее.
Волосы женщины искрились, но глаза оставались темными. «Поганый ублюдок!» — было ясно, что она так и хочет произнести эти слова вслух. Он оценил все перемены, снова вспомнив невинный когда-то взгляд молоденькой девушки с золотистыми глазками. Потом решительно встряхнул головой, отгоняя разные мысли, и зашагал к дому.
