После нескольких попыток на глаза ее вновь навернулись слезы бессилия. Ничего у нее не получается. Придется забыть о гордости и все-таки позвать на помощь дежурную сестру.
Уже потянувшись к кнопке звонка, Флоренс услышала, как открылась дверь палаты.
— Сестра, — испытывая огромное облегчение, позвала она, — мне нужна ваша помощь.
Ответа не последовало, но дверь отворилась. И, увидев на пороге вместо ожидаемой медсестры Руперта, Флоренс невольно вскрикнула.
Если еще несколько секунд назад она называла себя последней идиоткой за то, что не в состоянии сделать даже такой элементарной вещи, как застегнуть на себе обыкновенный бюстгальтер, то теперь, остолбенело глядя на него и чувствуя, как по всему телу разливается приятное тепло, вела себя ненамного умнее.
Руперт неловко кашлянул.
— Извините, — пробормотал он и быстро повернулся, намереваясь оставить ее в одиночестве.
Все еще испытывая крайнее смущение от неловкости ситуации и своей откровенной реакции на его появление, Флоренс торопливо схватила полотенце, брошенное на край раковины, сильно ударившись при этом загипсованной рукой. От резкой боли на глазах выступили слезы. Стараясь сохранить равновесие, она вслепую протянула здоровую руку в направлении стены, но вместо того, чтобы коснуться холодного гладкого кафеля, наткнулась на обтянутую тканью рубашки мускулистую грудь.
— Осторожнее…
Надежные крепкие руки Руперта поддержали ее. Только не плакать, подумала она. Однако одного негромкого заботливого слова и прикосновения теплой мужской ладони к обнаженной коже спины оказалось вполне достаточным для того, чтобы слезы от боли и злости на саму себя хлынули из глаз, как из водопроводного крана.
— Успокойтесь. Обещаю вам, что все будет хорошо.
Слегка повернув голову, Флоренс взглянула на него.
— Откуда вы можете это знать? — спросила она, всхлипывая. — Вам известно обо мне столько же, сколько мне самой, а значит, не слишком многое.
Его неподражаемая улыбка была столь же добра, как и взгляд ярко-голубых глаз.
— Вам, наверное, больно. — Проведя большим пальцем по ее лицу, он стер стекающие по нему слезы. — Сейчас я позвоню сестре.
Выказанная им нежность затронула что-то глубоко внутри нее, какие-то скрытые в подсознании эмоции, разобраться в которых не было никакой возможности до тех пор, во всяком случае, пока ей не удастся припомнить хоть что-то из своего прошлого.
Вне всякого сомнения, она оказалась под воздействием своего рода извращенного стокгольмского синдрома. Руперт, разумеется, не взял ее в заложницы, однако Флоренс начала уже чувствовать определенную зависимость от него. Она уже стала привыкать к его ежевечерним визитам, и это вызывало определенное беспокойство. Неужели в ее жизни действительно нет ни одного человека, которому она была бы нужна хоть немного? Которого беспокоило бы ее отсутствие? Родителей, бабушек или дедушек, дядь или теть? А как насчет братьев, сестер или хотя бы коллег по работе? Кота или золотых рыбок, на худой конец?
Краем полотенца, прижатого к груди, Флоренс оттерла слезы.
— Моя голова и так достаточно одурманена. — Она попыталась улыбнуться. — Очередная доза обезболивающих средств отнюдь не улучшит ситуацию.
Это его не слишком убедило.
— Но вы звали сестру. Очевидно, на это была какая-то причина.
Не опуская полотенца, Флоренс невольно сделала шаг назад.
— Мне потребовалась помощь.
— Помощь? — переспросил он.
Она грустно вздохнула.
— Да, для того чтобы одеться. — Ее взгляд упал на бюстгальтер, лежащий на полу.
Недоуменно нахмуренные брови Руперта поднялись, как только он понял, о чем идет речь.
— Ясно. — На его лице вновь появилась та самая неотразимая улыбка, от которой у нее слабели ноги и начинало учащенно биться сердце.
Нагнувшись, Руперт подобрал бюстгальтер и протянул Флоренс.
— Наденьте, а я застегну.
Машинально взяв бюстгальтер, она посмотрела на Руперта в полном недоумении. Неужели он всерьез предлагает свои услуги в столь… интимном деле? Хотя, может быть, тут нечему удивляться. Этот человек не только предложил убежище в своем доме совершенно незнакомой женщине, но и купил ей одежду, позаботившись о том, чтобы подобрать размер по ее старым, пришедшим в полную негодность вещам.
Сейчас Руперт стоял к Флоренс спиной, предоставляя ей возможность спокойно все обдумать. Если она откажется, то это будет выглядеть просто глупо. Он вовсе не имеет на нее видов, а честно предлагает помочь одеться, потому что сама она этого сделать не в состоянии. Тут нет никакого сексуального подтекста… Вернее, почти никакого.
В свою очередь повернувшись к нему спиной, Флоренс накинула на себя бюстгальтер, неловко придерживая его руками за чашечки.
— Готово, — сказала она.
Первое прикосновение его пальцев, когда он взялся за бретельки бюстгальтера, чуть было не заставило ее выпрыгнуть из кожи. Движения возящегося с застежками Руперта были осторожными, как будто безличными, однако, скользнув взглядом по ее спине, он не смог сдержать дрожи вожделения.
Протянув руку через плечо Флоренс, Руперт взял висевшую на крючке темно-синюю блузку.
— Руки вверх! — приказал он.
Ну нет, на это она пока способна. К тому же еще одно такое прикосновение — и голова может пойти кругом.
— Спасибо, — сказала Флоренс, беря у него блузку, — мне кажется, что я смогу надеть ее сама.
— Я подожду за дверью. — Бросив на нее последний взгляд, Руперт вышел, закрыв за собой дверь ванной.
Оставшись одна, она не могла не улыбнуться: настолько явное разочарование отразилось в его глазах. Окончив одеваться, Флоренс посмотрела на себя в зеркало. Можно забыть свое имя и адрес, но, что такое женская привлекательность и влечение к понравившемуся мужчине, она помнила точно.
Встречаясь с препятствиями, Руперт привык смотреть им в лицо. И сейчас у него не было никаких сомнений в том, что с появлением в его жизни загадочной Флоренс с ее волнующей чувства улыбкой, глазами, меняющими цвет при малейшей смене настроения, и густыми шелковистыми светло-каштановыми волосами, в которые так хотелось запустить пальцы, ситуация значительно осложнится. К тому же мягкими были не только ее волосы. Он до сих пор не мог забыть ощущение прикосновения своих пальцев к обнаженной гладкой коже.
К этому списку можно было добавить еще один цвет ее глаз — изумрудный. Таковыми они становились, когда Флоренс возбуждалась. Будучи одним из его любимых и ранее, теперь этот цвет переместился в начало списка, тем более что изумрудными глазами она смотрела на него, когда ее дыхание становилось учащенным, а губы приоткрывались.
Ожидая ее, Руперт мерил шагами больничную палату. Подобно своему старшему брату Остину и ближайшему другу и напарнику Энтони Вуду он отнюдь не был женоненавистником. Однако, как ему хотелось думать, подходил к этому вопросу с позиции разума.
