Заверив Айрин, что сделает все от нее зависящее, Бекки вернулась к мольберту.
На некоторое время воцарилась тишина. Слышалось лишь, как черкает находящийся в руке Бекки карандаш.
Спустя несколько минут Айрин вдруг произнесла:
— А почему ты, детка, спросила о моей специальности?
Бекки не сразу поняла, что она имеет в виду, так как уже думала о другом, а предыдущий разговор успела забыть.
— О вашей?.. Ах, о специальности! Да-да, вы поинтересовались, могу ли я скопировать фотоизображение на холст… Простите, но это выдает в вас человека… как бы это сказать… только не обижайтесь, ладно?
Айрин улыбнулась, но тут же постаралась придать лицу прежнее выражение.
— Не волнуйся, детка, говори все как есть.
— Хорошо… — Бекки продолжала рисовать. — Подбородок чуть выше, пожалуйста… Достаточно… Так вот, ваши слова выдают в вас человека, далекого от искусства.
— О, что же тут обижаться! Все так и есть, как ты говоришь. В нашем роду никто искусством не занимался, все торговали.
— Но если у вашего отца целая галерея картин, он, как мне кажется, должен бы интересоваться искусством.
— Не картин, а портретов, — уточнила Айрин. — Ни пейзажей, ни… э-э… словом, ничего, кроме портретов наших предков, нет.
После этих слов ситуация прояснилась.
Вот оно что, подумала Бекки. Портреты — не более чем дань семейной традиции. Которая, скорее всего, проистекает из банального копирования привычек знати. Только и всего.
Словно в подтверждение подобного вывода Айрин сказала:
— Мы люди практичные, больше умеем считать, чем рисовать. Или петь… Или… В общем, понимаешь.
— Да-да…
Немного помолчав, Айрин спросила:
— Ничего, что я болтаю? Возможно, разговоры мешают тебе рисовать?
— Нет-нет, совсем не мешают.
Бекки давно научилась отгораживаться от болтовни позирующих ей людей. Отвечала машинально, но, на удивление, в лад. Однако сейчас ей действительно интересно было узнать историю рода таинственного Джилла Хорнби, человека с завораживающим голосом.
— Вы начали рассказывать о вашей семье, — напомнила она, бросив из-за мольберта очередной взгляд на Айрин.
Та сделала едва заметное движение, словно намереваясь повернуть голову, но вовремя удержалась.
— Не столько о семье, сколько о семейном бизнесе. О нашем супермаркете. Сколько сил в него вложено, ты не представляешь! А начиналось все с продуктовой лавки. Мой прадед открыл ее в Ламбете, который тогда еще даже не считался районом Лондона — так, пригородом… Слушаешь меня, детка?
— Конечно… — Бекки отступила на шаг и чуть склонила голову набок, разглядывая свой рисунок. — Как же вы переместились в Лондон?
— Не сразу, детка. Все происходило постепенно. Сначала была одна лавка, потом несколько, две-три уже в самом Лондоне. Потом вместо лавок появились магазины. Затем произошло их укрупнение и частичное соединение. Было это при моем деде. И наконец, мой отец произвел окончательное слияние разрозненных элементов бизнеса в большом здании, которое возведено на Ричмонд-стрит.
— Знаю этот супермаркет, — пробормотала Бекки.
А про себя добавила: вот не думала, что когда-нибудь доведется пообщаться с его владельцами…
— Знаешь? — В голосе Айрин сквозило удивление. — Я ожидала, ты скажешь, что не раз бывала там!
— Хм… как-то не доводилось. Вообще я редко хожу по магазинам, у меня очень мало свободного времени. Учеба, работа…
— Понимаю. И все-таки как-то не верится, что кто-то ни разу в жизни не посетил наш супермаркет!
Бекки улыбнулась.
— Что ж, теперь, когда мы с вами познакомились, я просто обязана побывать в вашем магазине.
— В супермаркете, — поправила Айрин.
— Э-э… — Бекки наклонилась к рисунку и немного удлинила линию на изображении ножки кресла. — Да, в супермаркете… Вот закончу портрет и непременно забегу в ваше семейное заведение.
— Ловлю на слове! — Да-да…
6
На некоторое время вновь воцарилось молчание. Каждый был занят своим делом: Бекки рисовала, Айрин позировала. За окном чирикали воробьи, издалека доносилось мелодичное пение какой-то пичуги. В этом тихом районе был хорошо слышен каждый звук.
В голове Бекки вертелся один вопрос, но она не знала, как его задать. В конце концов, обронила как бы между прочим:
— Когда ваш сын позвонил мне, беседа оказалась настолько короткой, что я даже не успела спросить, как он меня разыскал…
Ответ последовал почти мгновенно:
— Это я тебя нашла, милая моя!
— Вы?
— Я! — Айрин победно улыбнулась. — Говорю же, кое в чем я разбираюсь больше, чем в живописи.
— И как же вы меня нашли? — удивленно спросила Бекки.
Сделав едва заметное движение, будто хотела пожать плечами, Айрин спокойно произнесла:
— В Интернете.
— В самом деле? Но… Бекки даже слегка растерялась. — Но у меня пока нет своего сайта. Я над этим думаю… То есть мне советуют его открыть, но пока…
Айрин тонко улыбнулась, явно почувствовав свое превосходство.
— Сайта нет, но информацию о тебе, детка, найти нетрудно. Впрочем, не могу сказать, чтобы я искала именно тебя, просто мне понравилась одна картина и… словом, она оказалась твоей.
Услышанное озадачило Бекки еще больше. Кому это понадобилось выставлять ее работы в Интернете? Денни ни о чем таком не упоминал. Впрочем, не мешало бы расспросить его хорошенько.
— Там было указано мое имя?
— Разумеется.
Дальше Айрин рассказала, как завертелась история с написанием ее портрета.
— Мой отец твердил об этом весь последний год. Мол, тебе скоро шестьдесят, а ты до сих пор портрета не имеешь. Как хочешь, но чтобы ко дню рождения картина на стене висела!
— А когда у вас день рождения? — спросила Бекки.
— В середине апреля, — сказала Айрин. И в следующую минуту с беспокойством спросила: — Как, успеешь написать портрет к этому времени?
Бекки улыбнулась.
— Думаю, раньше управлюсь.
С губ Айрин слетел едва слышный вздох облегчения.
— Мой отец очень щепетильно относится к семейным традициям. К тому же в последнее время он порядком сдал, хвори одолевают, поэтому не хотелось бы его волновать.
— Вам и не придется этого делать, — качнула Бекки головой. — Можете быть спокойны. — После короткой паузы, продолжая рисовать, она спросила. — Все-таки как же вы вышли на меня?
