И хотя Мура по-прежнему была в Лондоне лишь наездами, она прочно обосновывалась в нем. Она обзавелась квартирой в доме номер 88 в Найтсбридже, которую делила со своей давней подругой Любой Хикс, ставшей к этому времени вдовой. Хики, много лет страдавший от туберкулеза, умер в 1930 г. Люба осталась ни с чем и зарабатывала себе на жизнь, держа маленький магазинчик готового платья. Несмотря на различное происхождение, Люба и Мура имели общие воспоминания о жизни в России, которые держали их вместе, и, несмотря на то что обе они хотели быть центрами каждая своего мира, они оставались подругами
[693].
Необходимости ездить в Эстонию, чтобы повидаться с детьми, больше не было: все они теперь были здесь, в Англии. Кира и Хью Клегг жили в Лондоне, Пол перебрался в Англию в 1933 г., забыв русское имя Павел. Он изучал сельское хозяйство и стал фермером в Йоркшире. В 1934 г. в Лондон приехала Таня, нашла работу в какой-то конторе и переехала в комнату, находившуюся в том же доме, где жили Мура и Люба. Ей с ними обеими было трудно. Мура приглашала ее на вечеринки, но никогда не представляла никому, участвуя в жарких спорах и оставляя Таню одну без собеседников.
Мура не перестала любить свою постель. Она занималась утренними делами, лежа в постели, и любила оставаться в ней до обеда, назначая встречи на оставшуюся часть дня, и писала письма. Она часто обедала с друзьями и приходила к Уэллсу на час-другой после полудня, затем, вечером, заходили на рюмку хереса приглашенные гости; через час с небольшим она выпроваживала всех, но ожидала, что кто-нибудь будет сопровождать ее на ужин, если она не ужинала с Уэллсом. По выходным Мура обычно сопровождала Уэллса в поездках в загородные дома богатых, влиятельных и известных знакомых.
Уэллс по-прежнему был убежден, что Мура выйдет за него замуж. Он устроил большую вечеринку в ресторане Сохо «Куо Вадис», чтобы отпраздновать их брак. Это был свадебный прием без свадьбы. Были приглашены все их друзья. Список гостей включал карикатуриста Дэвида Лоу, Вайолет Хант, Макса Бирбома, Мориса Бэринга, Гарольда Николсона, Джульет Хаксли, леди Кьюнард и Энид Багнольд. Когда Энид подошла к Муре, чтобы поздравить ее, та улыбнулась и сказала, что не собиралась выходить замуж. Посреди ужина Мура объявила гостям, что все мероприятие было шуткой. «Мы разыграли вас. Мы не поженились сегодня и не планируем делать этого в будущем»
[694].
Учитывая, что Уэллс вряд ли стал бы устраивать такой «розыгрыш» своим друзьям, он, вероятно, надеялся, что перспектива публичного позора заставит ее подыгрывать ему и выйти за него замуж. Делая свое заявление, Мура, возможно, в какой-то мере отплатила за то, что была вынуждена участвовать в этом приеме, и в то же время раз и навсегда внушила Уэллу, что ее позиция непоколебима.
После ужина гости были приглашены на квартиру Уэллса в Бикенхолл-Мэншнз, где рядами стояли взятые напрокат позолоченные стулья в ожидании концерта арфистки Марии Корчинской, иначе известной как графиня Бенкендорф. Кому пришла в голову эта неудачная идея пригласить жену Муриного любовника выступать на ее фиктивной свадебной вечеринке, неизвестно. Графиня не появилась вопреки всем ожиданиям. Удивленная Энид Багнольд вспоминала, что никто и не подумал убрать стулья, чтобы они не мешали, и гости сидели на них рядами до конца вечера
[695]. Пара позаимствовала у Энид ее дом в Роттингдине, Суссекс, на «медовый месяц», который прошел, как и было запланировано.
После него Уэллс продолжил жить один со своей невесткой Марджори, которая была для него и экономкой, и секретарем.
Как и Горького до него, Уэллса постоянно расстраивал нескончаемый флирт Муры за границей. Она всегда рассказывала ему, куда уезжает, и он доверял ей, но не мог отделаться от мучительных подозрений. В конечном счете по причудливому стечению обстоятельств правда об одной ее связи вышла наружу. Больше их отношения не останутся прежними.
В 1934 г. Уэллс попросил ее поехать вместе с ним в Соединенные Штаты, объяснив с непреходящей слабой надеждой, что они должны пожениться перед отъездом: неженатые пары подвергаются ужасным гонениям со стороны пуританской прессы (там немногое изменилось со времени поездки туда Горького и Марии Андреевой в 1905 г.). Мура сказала ему, что в таком случае ему придется ехать одному. Он также попросил ее поехать с ним в Россию в том же году, так как хотел познакомиться со Сталиным.
Самолюбие Уэллса было огромно. Он пытался в одиночку совершить крестовый поход, чтобы принести миру мир и повлиять на него согласно своему представлению об объединенном мировом государстве. Чтобы достичь этого, он хотел встретиться и с президентом Рузвельтом, и со Сталиным и наладить между ними дружеские отношения. Там, где терпели неудачу легионы дипломатов, он не видел причин, почему бы г-ну Г. Д. Уэллсу не добиться успеха. Мура уверяла его, что Россия закрыта для нее, и если ей будет разрешен въезд, то, как и Горького, ее, вероятно, не выпустят обратно. Она сказала ему, что ее там могут даже убить.
В апреле Уэллс поехал в Америку один на борту корабля Королевской почтовой службы «Олимпик». Настроение его было нерадостным. Он хотел в свои преклонные годы видеть рядом с собой любящего человека, который заботился бы о его повседневных нуждах и был бы его спутником. Он начал уже мириться с тем, что этого никогда не произойдет с Мурой. Во время своей поездки он написал Кристабель Аберконвей:
Думаю, я действительно порву с Мурой. Она мила со мной – она восхитительна, – но я больше не могу выносить эту полураздельную жизнь. Я устал, мне надоела Мура, которую я не могу привезти в Америку и которая путешествует всюду и, насколько я знаю, либо торгует наркотиками, либо шпионит, либо делает еще какие-нибудь фантастические вещи
[696].
Уэллс был ближе к правде, чем думал. Как только он благополучно отбыл в свое трансатлантическое путешествие, Мура осуществила план посещения Горького в Советском Союзе. Она раньше написала ему, что ей доставит радость встреча с ним в Москве, но думала, что жизнь там окажется слишком тяжелой для нее теперешней. Вместо этого она собиралась навестить его во время пребывания на даче на крымском побережье
[697].
В июле после возвращения из Америки Уэллс сделал еще одну попытку уговорить Муру поехать с ним в Россию, и снова она заявила, что это невозможно. Она сказала ему, что поедет в Эстонию, и предложила на обратном пути заехать туда и провести с ней месяц в Каллиярве. Он согласился. Когда настало время, Уэллс нежно проводил ее из аэропорта Кройдон, поцеловав на прощание, и следил за ее улыбающимся лицом, когда самолет выруливал на взлет. Это было последнее мимолетное впечатление о Муре, которую, как ему казалось, он знал
[698].
