Но государственный переворот Савинкова в Первомай так и не состоялся. В ЧК узнали о нем, и организаторы были вынуждены его отложить. Вместо этого Первое мая в Москве было отмечено первым триумфальным парадом Красной армии на Красной площади
[182].
Никто так никогда и не узнал, кто предупредил большевиков о заговоре. Возможно, это был один из командиров ленинской латышской «преторианской гвардии», которого Савинков пытался подкупить. Немцы были, по-видимому, необычайно хорошо информированы о готовящемся деле, и именно по их новостным каналам пришло сообщение о предотвращенном государственном перевороте.
Одним человеком, который знал о нем заранее, была Мура. Она разговаривала о нем с Локартом во время своего пребывания в Москве и ссылалась на него в том нерешительном письме к нему после возвращения домой. «Первого числа ожидают разных событий», – с тревогой написала она, очевидно боясь, что в результате антибольшевистского мятежа может произойти вторжение немцев
[183]. Приблизительно в это же время один или два сотрудника британской миссии в Петрограде – не из круга ее друзей, разумеется, – начали снова задумываться о благонадежности мадам Бенкендорф. Это не имело никаких последствий, и она продолжала выполнять свою работу. Почти все английские служащие доверяли ей, и в министерстве иностранных дел Великобритании ее считали заслуживающей доверия. И хотя глава английской военно-морской разведки был потрясен тем, что русских женщин нанимают в качестве служащих (он узнал об этом от Кроуми), и порекомендовал немедленно прекратить эту практику, министерство иностранных дел предложило, чтобы этот запрет относился к «другим женщинам, помимо мадам Бенкендорф»
[184].
Кто бы ни был этот информатор, после неудавшегося государственного переворота Борис Савинков избежал ареста и стал готовить новый заговор. Другим человеком, бежавшим из Петрограда в это время, был финансист Хью Лич – агент SIS и основной работодатель Муры. Он не только помогал переправлять деньги заговорщикам против большевиков, но и начал терять их доверие из-за каких-то темных финансовых махинаций. Также на его хвосте была ЧК. Как его имя попало в поле их зрения – это другой неясный момент. Возможно, не без помощи разочаровавшихся «белых» повстанцев или благодаря кому-то внутри британской миссии… Лич отрастил бороду, спрятался ненадолго в Царском Селе, а затем бежал в Мурманск, где нашел убежище в британской военной миссии
[185].
В то время как операции англичан в России рушились, немцы во главе с Мирбахом максимально использовали неудавшийся государственный переворот Савинкова, видя в нем возможность отдалить друг от друга англичан и большевиков и обеспечить себе контрольную долю в России. Война, которая велась в Европе, приобрела новый фронт – его окопы располагались в Москве, а Мирбах и Локарт были воюющими сторонами. И в соответствии с духом войны это было противоборство, в котором один из них окажется убитым.
Глава 7. Давние враги, удивительные союзы. Май – июнь 1918 г.
Их жизнь определяли нетерпение и страстное желание. Мура в Петрограде и Локарт в Москве жили от встречи до встречи. Письма и телеграммы летали между ними туда и обратно; были и записки, торопливо написанные в перерывах между встречами и отчетами, и письма, над которыми долгими часами они размышляли по ночам. Их связь все еще была неопределенной: она выходила за рамки обычных интимных отношений, переходя в область страстного увлечения, но все же Мура еще не знала, как назвать это чувство. Он стал для нее Локи, и она посылала ему поцелуи, а не «наилучшие пожелания», как своим друзьям, но она все еще пыталась разобраться в своих чувствах. Она была глубоко к нему привязана и говорила об особой дружбе, но слово «любовь», исчезнувшее из ее приветствий, должно было вскоре снова появиться в более значимой форме.
Она не могла сформулировать, какие чувства испытывает к своему любовнику-англичанину; знала только, что хочет быть с ним.
В мае у них появилась возможность снова встретиться, и они ухватились за нее с радостью. Эрнст Бойс – руководитель бюро SIS в Петрограде, ехал в Москву на встречу с Локартом. Мура воспользовалась случаем поехать с ним
[186], и в четверг 9 мая, спустя две тревожные недели после их последней встречи, села в поезд. С ней поехала ее давняя подруга Мириам.
Возможно, Мура трезво оценивала, во что ввязывается, сделав Локарта своим любовником, и, возможно, это влияло на ее чувства – подогревало трепет, усиливало радостное возбуждение и поднимало ее самооценку. Подозревала она об этом или нет, но поезд, летевший к Москве, вез ее к важнейшему моменту в ее жизни. Сильное чувство и сильная опасность будут ее постоянными спутниками начиная с этого момента.
Когда они с Локартом встретились в Москве, страсть, зажженная вновь, стала началом нового этапа в их отношениях и ее жизни. Она стала учиться любить.
Локарт ожидал прибытия петроградского поезда с острой тревогой. Его сильное желание увидеть Муру – душевное волнение и физическое притяжение – было лишь ее частью. В Москве нарастал кризис, и почти каждый день приносил тревожные сюрпризы. Он с нетерпением ожидал встречи с Бойсом, которого властно вызвал два дня назад, чтобы тот объяснил внезапный приезд в Россию нового английского секретного агента
[187].
В начале той недели Локарт пришел в замешательство, когда узнал от одного сотрудника Министерства иностранных дел большевиков, что у ворот Кремля появился англичанин, назвавшийся Рейли, который заявил, что является посланником Ллойд Джорджа, и потребовал встречи с Лениным
[188]. С Рейли провели беседу, и большевики захотели узнать, может ли Локарт поручиться за него. Допуская, что Рейли, вероятно, какой-нибудь путешествующий сумасшедший, но также понимая, что никакая чепуха не может стоять за британскими секретными службами, Локарт вызвал Бойса, который приехал ближайшим поездом.
