Часть пятая. Салон Муры. 1946–1974 гг.
Я нахожу фотографии, которые показывают, что она была простоватой женщиной, которая безвкусно одевалась и была окружена столь необъяснимыми тайнами, и я не могу забыть тот захватывающий момент, когда однажды днем в 1931 г. впервые увидел, как она сидит и разговаривает с моим отцом в саду в Истон-Глиб. Ее фатализм позволял ей излучать безмерно обнадеживающее спокойствие, а благодушие делало ее присутствие скорее удобным, нежели причиняющим беспокойство: я всегда с нетерпением ждал своей следующей встречи с ней и последнюю вспоминаю с удовольствием.
Энтони Уэст, Герберт Джордж Уэллс: стороны жизни
Глава 24. Киномагнат. 1946–1948 гг.
Когда поезд тронулся с плохо освещенного московского вокзала в ту октябрьскую ночь 1918 г., увозя с собой Локарта, жизнь Муры превратилась в череду концов. Двери закрывались, занавес падал, захлопывались замки на чемоданах, полных воспоминаний и тайн. В некоторые двери она продолжала стучать, хотя они были заперты от нее на засовы.
Отъезд Локарта был концом большого приключения в ее жизни. Она убедила себя в то время, что это всего лишь прелюдия, но на самом деле это был конец первого акта, который начался в тот январский день, когда она пришла в посольство Великобритании, расположенное на заснеженной Дворцовой набережной. Когда наступил финал? Возможно, тогда, когда в том влажном лесу в Терийоки она бросилась на сырую землю и зарыдала так, что сердце разрывалось, о своей утраченной любви. Или когда получила весть о том, что у Локарта родился сын, и мечта о маленьком Питере угасла.
Жизнь Муры как «русской среди русских» закончилась, когда она пересекла границу с Эстонией двумя днями позже. После того дня у нее больше никогда не будет дома на русской земле, и даже ее приезды будут мимолетными. Со смертью Максима Горького ее жизнь как русской благополучно закончилась; последние значимые узы были разорваны, и дверь закрылась.
Смерть Уэллса означала конец того периода ее жизни, когда она была любовницей, возлюбленной. Щелкнув, захлопнулась еще одна дверь, еще один жизненный путь закончился.
И так продолжится: двери будут закрываться, занавес опускаться, чемоданы захлопываться. Жизнь Муры становилась скромнее и более ограниченной. Но в ней по-прежнему пульсировала жизнь, в которой нужно было делать выбор, и были пути, по которым следовало идти.
Вечером в день смерти Уэллса Мура устроила небольшой прием с выпивкой для двух друзей – писателя Дениса Фримана и его приятеля – актера Невилла Филлипса. Она помогала Фриману с его военными мемуарами, а Филлипса знала по своей новой работе начальника сценарного отдела Александра Корды. Все, что ей хотелось делать весь вечер, – это пить водку и разговаривать об Уэллсе. Невилл в конце посиделок ушел домой, а Денис, знавший Уэллса, слушал ее всю ночь
[796].
На следующее утро Мура чувствовала себя такой же одинокой, как и в 1919 г. Локарт все больше и больше ускользал от нее. После своего развода он стал жить с Томми Росслин в Суррее, и они с Мурой встречались лишь изредка, когда он приезжал в Лондон. Больше не было никаких званых вечеров на всю ночь, которые они так любили перед концом войны.
В возрасте пятидесяти четырех лет с Мурой произошла еще одна метаморфоза. Всю свою взрослую жизнь она привыкла быть частью огромного общественного круга, полного интересных людей. Так как она была связана с такими личностями, как Горький, Уэллс и даже Локарт, это давало ей доступ к знакомствам и влиянию, которых она страстно желала. Теперь Уэллса больше не было, и она оказалась почти в вакууме, который быстро принялась заполнять.
Мура начала культивировать для себя новый имидж матриархальной хозяйки. На протяжении многих лет она была устроительницей вечеринок с выпивкой, обедов и ужинов, организатором пикников и сборищ. Теперь это стало центром ее жизни. Она стала известной своим салоном. Используя ауру тайн и интриг и пуская в ход свое обаяние, которому поддавались почти все, но которое почти никто не мог объяснить, она превратила свою скромную и довольно неряшливую квартиру в Кенсингтоне в один из главных центров послевоенной общественной жизни. Актеры, писатели, режиссеры, политики, шпионы – приходили все. Их привлекали не только ее обаяние и интрига – ее связи. Казалось, что она знает всех, а ее салон давал ей большие возможности сводить вместе писателей, режиссеров, продюсеров и издателей.
Он также дал ей работу. Помимо кризиса в ее светской жизни, у нее была и другая проблема: ей были нужны дополнительные заработки, чтобы увеличить свои доходы. Уэллс кое-что оставил ей по своему завещанию, но не очень много. Она получила три тысячи фунтов, «не облагаемые налогом, пожизненно», в виде ежегодной ренты, еще тысячу фунтов наличными плюс две восемнадцатые доли от всего его имущества, что составило 6240 фунтов стерлингов
[797]. Если бы она уступила ему и вышла за него замуж, она унаследовала бы почти все и была бы теперь состоятельной женщиной. Мура любила деньги, но свою свободу ценила больше.
Ежегодная рента давала небольшой доход, но недостаточный даже для скромной жизни. Для женщины с Муриными вкусами и привычками эта сумма не покрыла бы счета за ее выпивку, не говоря уже о плате за кенсингтонскую квартиру или какие-либо другие ее расходы. Вся сумма недолго у нее задержалась с учетом размаха ее трат.
Мура предвидела это и уже начала заниматься не только редакторской работой и переводом книг, но и работой над сценариями для фильмов. Ее знакомство с сэром Александром Кордой состоялось еще в 1930-х гг. Они были одного возраста, оба эмигранты, бежавшие от революций в Восточной Европе. Корда родился в Венгрии в 1893 г. и носил имя Шандор Ласло Келлнер. Он построил свою карьеру в кинорежиссуре и стал приверженцем левых взглядов в политике до своего бегства в Австрию в 1919 г., когда белые свергли социалистическое правительство. Он был честолюбивым и талантливым. Он поменял имя, взяв фамилию своей первой жены – актрисы Марии Корды, и вел жизнь богатого человека даже тогда, когда был беден. Он носил самую лучшую одежду; он верил в то, что, если человек выглядит определенным образом, он таким и становится. В 1920-х гг. он и Мария развивали свои карьеры сначала в Австрии и Германии, а потом в Голливуде. В 1932 г. Корда приехал в Великобританию и начал создавать свою собственную империю. К началу войны он был первым и величайшим в Великобритании киномагнатом.
Как он познакомился с Мурой – неизвестно. Возможно, их дороги пересеклись в какой-нибудь компании, быть может, в Германии в начале 1920-х гг., когда она вела переговоры о съемках фильма от имени Горького, или, возможно, это была политическая связь. До падения коммунистов в Венгрии он был вовлечен в проект съемок фильмов по мотивам произведений Горького и Толстого. Несомненно, Корда и Мура уже были друзьями к 1935 г., когда она представила его Уэллсу и помогала в съемках фильмов «Облик грядущего» и «Человек, который умел творить чудеса»
[798].
