«Боже, как же он, наверное, смеялся, когда ты с такой легкостью упала в его объятия!» – подумала она.
Ева высвободила руку:
– Да, я до сих пор пою. И не лезь в мою профессиональную жизнь. Я согласилась выбрать кольцо, подобрать мне гардероб, и я пообедала с тобой. Теперь я возвращаюсь в свою реальность.
Ева быстро прошла в свою комнату и переоделась в джинсы и свитер, надела пальто и толстый шарф. Взяв сумку, она проверила телефон: ни одного звонка.
От волнения у нее засосало под ложечкой.
Заккео сидел на диване в гостиной, разглядывая маленькую черную бархатную коробочку. Он пристально следил за Евой, и она чувствовала себя жертвой перед безжалостным хищником. Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Она смущенно смотрела, как Заккео закрыл коробочку и положил ее на журнальный столик.
– Можно мне попросить тебя поцеловать меня перед уходом на работу, дорогая моя? – насмешливо спросил он.
– Об этом не может быть и речи, – сказала она.
Заккео покачал головой:
– Ты обижаешь меня, Ева. Но я дождусь того времени, когда ты сама захочешь меня поцеловать.
– Тогда приготовься ждать вечно.
Глава 7
Заккео мерил шагами просторную гостиную, размышляя, не отправить ли еще одно сообщение на голосовую почту.
Он уже послал пять сообщений, но ни на одно из них Ева не удосужилась ответить. Уже почти два часа ночи, а она еще не вернулась домой. Пребывая в мрачном настроении, Заккео несколько раз порывался поехать в ночной клуб, где она работала.
Его настроение постепенно ухудшалось последние четыре часа после того, как он узнал, что затевает отец Евы. Оскар Пеннингтон пытался найти деньги, хотя и тщетно, потому что Заккео перекрыл ему все возможные пути. Заккео пришел в ярость оттого, что Пеннингтон с каждым часом становился все отчаяннее и предлагал продать все больше и больше площадей в «Шпиле», который ему больше не принадлежал. Думая об откровенном мошенничестве Пеннингтона, Заккео сжал кулаки и подошел к окну.
Из «Шпиля» открывался вид на мосты восточной и западной части Лондона. Заккео очень гордился тем, что ему удалось воплотить свою идею в жизнь с помощью опытных архитекторов.
Однако это здание не только олицетворяло его могущество, но и было символом его падения.
Суд, где ему выносили приговор, находился прямо напротив, через улицу. Посмотрев на здание суда, Заккео стиснул зубы.
Он восстановит свое доброе имя. Он не сломается, как его отец. Никто не посмеет шептаться у него за спиной и называть его паразитом. Ранее Ева спросила его, почему он так одержим желанием отомстить аристократам.
На мгновение Заккео задался вопросом, не является ли его желание превзойти этих аристократов обычной слабостью.
Он не мог забыть слова Евы. Потому что на самом деле умел прощать. Он простил своего отца, которому не было до него дела. Он простил свою мать, хотя ее второй муж и его отчим смотрел на него как на второсортное существо.
Заккео просто не сказал Еве, что не стоит прощать того, кому не нужно твое прощение.
Например, Оскара Пеннингтона.
Услышав, как открывается входная дверь, Заккео обернулся.
– Где, черт побери, ты была?! – прорычал он и оглядел Еву с головы до ног, чтобы убедиться, что она не стала жертвой несчастного случая или ограбления. Увидев, что она цела и невредима, он посмотрел ей в лицо и заметил ее насмешливый взгляд.
Как у нее хватает наглости ухмыляться?
Он наблюдал, как она устало приглаживает густые шелковистые волосы.
– По-моему, мы уже пререкались перед моим уходом на работу, – сказала она.
Заккео вскипел:
– Ты закончила работу полтора часа назад. Где ты была?
Свирепо взглянув на Заккео, она сняла пальто. При виде ее джинсов и свитера он помрачнел.
– Откуда ты знаешь, когда я закончила работу?
– Отвечай на вопрос, Ева.
Она сняла сумочку с плеча и бросила ее на журнальный столик. Потом скинула туфли и размяла пальцы ног.
– Я ехала на последнем автобусе, – сказала она. – Так дешевле, чем на такси, но мне понадобилось сорок пять минут.
– Что ты сделала? Ты ехала на автобусе? – В его мозгу возникли образы, от которых в жилах застыла кровь. Заккео отлично знал, как опасен ночной Лондон.
– Эй, Заккео! Ты говоришь как один из снобов, которых ты терпеть не можешь.
Несмотря на ярость, он зачарованно наблюдал, как она разминает и потягивает ступни. Затем Заккео оглядел ее фигуру в облегающем и довольно коротком свитере с логотипом ре-минорной гаммы. Полная грудь, тонкая талия, полоска открытой кожи на животе.
Отвлекшись от ее манящих округлых бедер и длинных ног, он сосредоточился на вопросе, который изводил его всю ночь.
– Зачем ты ездишь на работу и с работы на автобусе, если у тебя на счете два миллиона фунтов? – спросил он.
У Евы отвисла челюсть от удивления:
– Откуда ты знаешь размер моего банковского счета?
– Его легко выяснить через определенных людей. Я жду ответа.
– Ты его не дождешься. Я сама решаю, как мне поступать со своими деньгами и на чем мне ездить.
– Ты не права, дорогая, – сказал Заккео. – Теперь я отвечаю за твое благополучие. И если ты думаешь, что позволю тебе рисковать, когда кругом полно пьяных хулиганов, ты очень заблуждаешься.
– Ты мне не позволишь? А в следующий раз мне придется просить у тебя разрешения дышать?
Заккео запустил пальцы в волосы, задаваясь вопросом, была ли Ева прежде такой упрямой. Он помнил ее тихой и скромной женщиной, а не непокорным и капризным ребенком.
Ева раздраженно вскинула голову, и Заккео почувствовал, что с трудом сдерживает желание.
– Ты нужна мне живой в обозримом будущем, поэтому можешь дышать без моего позволения.
Ева закатила глаза:
– Большое спасибо!
– Отныне тебя будут возить на работу и с работы, – произнес он.
– Нет, спасибо.
Он стиснул зубы:
– Ты предпочитаешь часами мерзнуть на автобусной остановке вместо того, чтобы принять мое предложение?
– Да, потому что это предложение имеет цену. Я не знаю, чего ты от меня потребуешь, но я не намерена с тобой расплачиваться.
– Почему ты отказываешься, когда мы оба знаем, что выбора у тебя нет? Могу поспорить: твой отец тебе не перезвонил.
Широко раскрыв испуганные глаза, Ева посмотрела на Заккео, а потом отвернулась.
– У него наверняка есть свои причины, – сказала она.
