– Сотрудники, которые работают в фирме первый год, имеют право только на недельный.
– Ну так сделайте для Марии исключение. Разумеется, оплачиваемый отпуск. Сумму припишите к итоговому чеку.
Кен собирался что-то сказать, но Барни сделал жест рукой, останавливая его.
– Еще что-нибудь?
– Да. Что касается предупреждения за две недели. Так вот. Сегодня Мария работает последний день. Больше она не придет. Но за эти две недели ей заплатят.
У Барни был такой вид, словно он съел какую-то гадость.
– Зарплата за две недели? И все?
– Не совсем. Марии нужен бонус за моральные страдания. Ну, например… пять месячных зарплат. Не считая зарплату за упомянутые две недели.
Барни помолчал.
– И что я получу взамен?
– Мы с Марией это обсудим, но я почти уверена, что вы не услышите от нее ни слова о выходках Кена. Ни жалоб, ни исков не будет. Все кончено, забыто, и дальше мы пойдем разными путями.
Барни молчал. Он, видимо, прикидывал, насколько серьезны намерения Марии. Джилл, впрочем, словно читала его мысли.
– Она не блефует, Барни. Вы знаете, что за человек Кен и как он себя вел с другими – и вы знаете, что он приставал к Марии. Более того, вы понимаете, что речь идет не о такой уж большой сумме. По сути, Мария готова сделать вам подарок. Хотя она и ненавидит Кена, но очень уважает вас.
– А подписать заявление?
– Ни в коем случае, – объявила Джилл. – Мария не станет лгать. Впрочем, и о том, что произошло на самом деле, она распространяться не станет. Она просто об этом забудет.
– А ее свидетельства потребуют другие истицы?
– Мария к тому времени уже будет на Юпитере, так что не стоит беспокоиться.
– Простите?
– О, – Джилл улыбнулась. – Я думала, мы перенеслись в страну фантазий.
– Фантазий?
– Мы с вами оба знаем, что другие истицы не потребуют от Марии показаний, потому что вы не позволите делу дойти до суда. Так или иначе, вы договоритесь. Вам придется это сделать, иначе вы потеряете целое состояние, даже если выиграете.
Барни посмотрел на Кена, потом на Джилл.
– Я могу узнать, каковы ваши требования? Раз вы тоже увольняетесь.
– Требование только одно, и оно не касается денег, – ответила Джилл. – Я отработаю две недели, как и собиралась, чтобы закончить дела со своими клиентами, а потом уйду.
– В чем же состоит ваше требование?
– Пусть фирма устроит мне небольшую прощальную вечеринку, прямо здесь, в офисе. Ничего особенного – закажете торт или что-нибудь такое, чтобы я могла коллективно со всеми попрощаться. До тех пор, разумеется, как вы понимаете, лучше молчать о нашем уходе. Другим компаньонам, конечно, придется об этом узнать, но я не хочу, чтобы сотрудники начали разбегаться. Верите вы мне или нет, но я надеюсь, что вы все уладите мирно и жизнь скоро вернется в нормальное русло. Здесь работает много хороших людей.
Барни, возможно, оценил добрые чувства Джилл, но тем не менее его передернуло.
– Зарплата за пять месяцев для Марии – это многовато. Мои компаньоны наверняка будут возражать. О трех месяцах я еще, может быть, смогу договориться…
– Не надо истолковывать мое сочувствие к остальным как возможность поторговаться. Мы не торгуемся. Это предложение не обсуждается. Соглашайтесь, или мы уйдем. Предложение перестанет действовать в тот момент, когда мы с Марией выйдем из вашего кабинета и она сядет писать жалобу. Честно говоря, она просит намного меньше той суммы, которую вам придется выложить, если дело дойдет до суда. Поэтому сейчас вы должны благодарить ее, а не сбивать цену.
Барни не спешил с ответом.
– И все-таки я должен поговорить с моими компаньонами, – наконец сказал он. – Я не могу принимать такие решения в одиночку.
– Можете. Мы оба знаем, что компаньоны вас послушают, поэтому бросайте свои игры, ладно? Ну, вы согласны или нет?
– Зарплата за пять месяцев! – воскликнула Мария.
Они стояли на парковке. Девушка собрала те немногочисленные личные вещи, которые хранились у нее в кабинете – в основном фотографии, – сложила их в коробку, вынесла на улицу и поставила в багажник. По просьбе Барни она ни с кем не стала прощаться – но, казалось, никому ее уход не показался странным.
Джилл ждала подругу.
– Неплохо, да?
Честно говоря, у Марии голова шла кругом. Больше никакого Кена, никаких выходных, проведенных за работой по приказу Барни. Плюс зарплата за пять месяцев, прямиком на банковский счет. Никогда, никогда Мария даже в руках не держала таких денег. Это было все равно что купить выигрышный лотерейный билет.
– Я в шоке…
– Не исключаю, что я могла бы выторговать для тебя больше.
– Этого вполне достаточно. Мне даже неловко от того, сколько я получила.
– Не переживай. Говори что хочешь, но тебя домогались. Может быть, не так откровенно, как других, но тем не менее. И ты заслуживаешь компенсации. Поверь, Барни сейчас испытывает огромное облегчение, что все закончилось именно так.
– Огромное тебе спасибо.
– Не благодари. Окажись я на твоем месте, уверена, ты сделала бы то же самое.
– Мне до тебя далеко. Ты бросила вызов Барни. И победила.
Джилл смущенно улыбнулась:
– Хочешь узнать один секрет?
– Какой?
– Лесли намного круче.
При этой мысли у Марии закружилась голова.
– Спасибо еще раз, что дала мне шанс.
– Не за что. Я знаю, на что иду.
Мария указала в сторону здания.
– Странно думать, что завтра не надо бежать на работу. И что, наверное, я больше никогда не войду в эту дверь. Все произошло… так быстро.
– Так же быстро, как они поменяли свое мнение об их платежеспособности. Сначала не хотели платить, а потом резко передумали.
Мария кивнула:
– Да, пожалуй. Мне не нравится тактика Барни, но я надеюсь, что он выкрутится.
– Барни – человек, о котором не стоит беспокоиться. Он выплывет, что бы ни случилось. И, между нами говоря, я не удивлюсь, если он тоже уйдет из фирмы.
– С какой стати ему-то уходить?
– Просто потому, что он может себе это позволить. Ты бы хотела и дальше работать с Кеном?
Мария не ответила – но слова были излишни. Пытаясь осмыслить случившееся, девушка вдруг поняла, что снова думает о Лестере Мэннинге и о том, что сказал Марголис.
Она скрестила руки на груди.
– Как бы ты поступила на моем месте? Я насчет Лестера.
