– Ты уверен, что делаешь это не для того, чтобы вытрясти из Лестера душу?
– Да.
– Да – ты хочешь вытрясти из Лестера душу, или да – ты его не тронешь, хотя тебе очень этого хочется?
– Я к нему даже не подойду.
– Отличная идея. Потому что у тебя проблемы с самоконтролем.
– Да.
– И как именно ты намерен выйти на Лестера? Ты что, будешь просто торчать в парке и караулить подозрительные машины?
– Возможно.
– Думаешь, Лестер однажды снова оставит там машину?
– Да.
– И как ты выяснишь, кому какая машина принадлежит?
– Настойчиво.
Эван на минуту замолчал.
– И все-таки я считаю, что лучше будет, если ты предоставишь Марголису делать его работу.
Колин кивнул:
– О’кей.
Проспав несколько часов, на следующий день Колин вернулся в район, где жили Санчесы. С записной книжкой. Он оставил машину в нескольких кварталах от парка, отправился на спортивную площадку и, чтобы не тратить время даром, стал делать упражнения на коврике, который прихватил из дома.
Было рано, солнце еще не поднялось, и все машины, которые он видел ночью, стояли на прежнем месте.
Прошло больше часа, прежде чем из одного дома вышел человек, сел в машину и уехал. Колин занес в записную книжку марку и цвет. В половине восьмого случился всплеск активности, а потом другой, сорока пятью минутами позже. Две машины отъехали, когда Колин уже собирался на занятия. Возле парка остался только красный двухдверный «Хендай», и еще два автомобиля – на противоположной стороне улицы.
Возможно, это ничего не значило, но Колин все-таки сделал запись в блокноте.
На обратном пути он проехал мимо пустого дома. На улице не было ни души, и Колин решил рискнуть. Остановившись чуть поодаль, он пешком вернулся к дому и заглянул во двор. Колин увидел, что пластмассовый столик стоял на прежнем месте; окно тоже было не тронуто. Если Лестер не сидел внутри, то, скорее всего, ни одна из трех оставшихся у парка машин не принадлежала ему. Девяносто девять процентов «за».
В колледже Колина очень слабо интересовало то, что говорили преподаватели, и он с трудом делал записи. Колин думал, не отправиться ли по известному адресу Лестера Мэннинга в Шарлотте или, может быть, и дальше караулить у пустого дома. Или, если Мария заночует у себя, подстеречь Лестера там?
Все варианты были хороши, но он не мог находиться в трех местах одновременно.
А что, если он сделает неверный выбор?
Колин продолжал думать, думать…
Из колледжа он вновь поехал туда, где жили Санчесы. Красная машина по-прежнему стояла возле парка, а две, на другой стороне улицы, уехали.
Этот одинокий «Хендай» казался здесь каким-то неуместным. На обратном пути Колин опять остановился у пустого дома и заглянул через забор. Ничего не изменилось.
Лестер не появлялся. Неудивительно. Ни Марии, ни ее родителей дома не было.
Колин решил следующие несколько дней находиться как можно ближе к Марии. Если Лестер собирался мстить, он в конце концов нашел бы девушку где угодно. А значит, Колин должен быть рядом с Марией, куда бы она ни отправилась.
Он позвонил ей и пригласил на ужин; девушке явно стало спокойнее по сравнению с минувшим днем, но все-таки она была явно напряжена. Колин встретил Марию после работы и отвез в бистро на набережной. Туда доносился успокаивающий шум волн. И вновь Мария избегала разговоров о Лестере и Марголисе; зато она охотно рассказывала о будущей фирме Джилл. Разговор о новом предприятии в сочетании с двумя бокалами вина оказался отличным средством, чтобы поднять ей настроение.
Потом они поехали к Эвану и поболтали с ним и с Лили. Только тогда Мария наконец взяла Колина за руку. Несмотря на ее внешнее спокойствие, Колину было ясно, что она не испытывает никакого желания возвращаться к себе.
Колин проверил пустой дом утром в среду, заскочив заодно в парк. Он продолжал записывать время отъезда и приезда машин. Он уже начал думать, что Лестер либо забросил свой наблюдательный пункт, либо оставлял машину где-то еще, но вечер среды привнес некоторое разнообразие: красный «Хендай», стоявший рядом с парком, исчез.
Возможно, это ничего не значило, но Колин решил проверить по базе данных номер машины. В итоге он просто потратил время и деньги впустую. Машина, как и все остальные, принадлежала одному из местных домовладельцев.
В четверг Колин и Мария завтракали омлетом, овсянкой и фруктами. Мария сказала, что собирается пообедать с Джилл и Лесли, а потом заночевать у родителей.
– Они обо мне беспокоятся, – объяснила она, но Колин знал, что Мария просто не готова вернуться одна к себе домой.
– Я думаю, за Серену они тоже волнуются.
– Почему?
– Я сказала им, что последнее время ночую у нее. Мы с тобой не женаты, а у моих родителей старомодные взгляды. Ты, конечно, не терпишь лжи, но сейчас я не готова иметь дело с маминым недовольством.
– Я ничего не говорил.
– Знаю. Но я буквально читаю твои мысли: ты считаешь, что я должна быть откровенна с родителями.
Колин улыбнулся:
– О’кей. От Марголиса нет вестей?
Мария покачала головой:
– Пока нет. Даже не знаю, хорошо это или плохо.
– Или вообще никак.
– Значит, плохо, – решила Мария. – Ну, Марголис не вселял особую уверенность своей готовностью взяться за дело. Насколько я знаю, до сих пор он ничего не предпринял.
Колин кивнул – и мысленно признал, что думал так же. Впрочем, Мария вряд ли хотела это услышать, поэтому он сменил тему.
– Завтра знаменательный день.
– Почему?
– Ты ведь увольняешься.
– Ах да. – Мария улыбнулась: – Да, завтра, но ощущение странное, потому что я думаю об этом, только когда я с Джилл. Все как-то нереально. Месяц назад я даже представить не могла, что пойду работать в новую фирму.
– А что говорят твои родители?
– Мама радуется, а папа нервничает. Он знает, как трудно начинать с нуля. А еще ему нравилось говорить знакомым, что я работаю в фирме «Мартенсон, Герцберг и Голдман».
– Пока что работаешь.
– Да, – сказала Мария и криво улыбнулась: – Пока что.
– Какое настроение в офисе?
Она пожала плечами:
– Трудно сказать. Все не так плохо, как неделю назад, но мрачно. Дела накапливаются, и я слышала, еще несколько человек подумывают об уходе. Слухов очень много. Вчера поговаривали, что фирма вот-вот удовлетворит истцов, но, вероятно, люди просто принимают желаемое за действительное. Я почитала жалобы. Оказывается, Кен даже хуже, чем я думала.
