– Общая беда и врагов примиряет, дорогуша…
Сложнее шарады у них еще не случалось за все время их совместных разыскных мероприятий. Именно такой напыщенной тирадой закончил Игорь Леонидович их безуспешные попытки разгадать написанные Кирилловым слова. Игорек поскучнел и ретировался за бильярдный стол. А Василиса злилась.
Злилась на Игоря, который повел себя достаточно пассивно. Вернее, как только он не увидел на картоне имени-фамилии и точного адреса, так сразу и сдулся.
– Вот это лажа! Стоило ли… – пробурчал себе под нос и ушел загонять шары в лузы.
Игорь Леонидович продержался возле Василисы чуть дольше. Но совсем не из-за того, что пытался что-то разгадать в нацарапанном. С этим он тоже закончил достаточно быстро. Он долго пытал Василису про Валеру – Игорек уже успел настучать. Что он? Да кто он? Да почему так вольготно вел себя с ней? И как она могла позволить? А он как? Они-то с Игорьком вон какие благородные: ни взглядом, ни словом ни разу не посмели ее оскорбить…
Потом и он ушел к бильярдному столу. А она осталась и продолжила вертеть в руках клочок картона с непонятными иероглифами. То будто бы цифры ей виделись, то буква вдруг какая-то вроде вполне отчетливо проступала.
– Так, так, так… Давайте все же подумаем, что мог он написать? – Она оглянулась на мужчин, огибающих по периметру бильярдный стол. – Вот скажите мне, что он мог написать?
– Да пошли вы все! – предположил Игорек.
– Ты мне нравишься, – подсказал Игорь Леонидович и подмигнул ей игриво. Он уже триста граммов коньяку на грудь принял вдогонку к тому, что успел выпить в гостях.
– Нет, неверно, господа! Я спросила у него про убийцу. Спросила, Сигитов ли стрелял? Он дал мне знать, что нет.
– А откуда он его знает? – рассеянно спросил Игорек, нацеливаясь на замысловатую комбинацию на зеленом сукне.
– Здра-асте! А дважды вывозил Саню из дома кто?
– Ах да! Прости ради бога, запамятовал! – Он резким ударом послал кий в россыпь шаров. – Ага! Есть!
– Потом я спросила, помнит ли он, кто стрелял в него. Он дал мне знать, что да, помнит…
– Дорогуша, а ты ведь могла не понять Кириллова. Он мог просто-напросто медленно моргать. Что просто являлось проявлением слабости после тяжелого ранения.
– А карандаш в его руке? Он же писал им все то время, пока я убирала в палате! Это как объяснить?
– Ну не знаю. Может, пытался что-то сообщить тебе.
– Вот! А что он мог мне сообщить? Имя убийцы? Фамилию? Вряд ли. Я ведь могла не знать этого человека, так ведь? – Василиса продолжала вертеть картон в руках. – Стреляли в Кириллова на дороге, так?
– Так, – отозвался Игорек, отвлекшись на минуту от созерцания бильярдных шаров. – Именно на дороге. Там еще девушку убили. Она так в машине и осталась. А рядом след от протектора другой машины…
– Я поняла! – с истеричным почти ликованием воскликнула Василиса. – Поняла! Это номер машины, господа! Он написал номер машины, из которой вышел убийца! Идите быстрее сюда, я, кажется, разобрала первые две цифры. Господи, помоги! Как только разберем все остальное, мы его найдем наконец! Мы точно его найдем!
Глава 23
Раиса Васильевна Козлова, сидевшая сейчас напротив Шаповалова в собственной кухне, была самым отвратительным, самым склочным и самым завистливым проявлением старости. Нет, она, несомненно, была обладательницей всех этих «достоинств» с ранней юности, а может, и с детства самого… Не из ниоткуда же такие качества вдруг появляются, не так ли? Смолоду они, может, и не так бросались в глаза. Вон, женщина даже замужем побывать успела, фотографии на стенах тому доказательством служат. Но в одинокой ее старости «достоинства» достигли такой концентрации, что Олега Ивановича уже с полчаса поташнивало от общения с нею.
– А вы думаете, с чего целых две машины в одной семье под окнами день и ночь пасутся, а? Воры! Воры и крохоборы! А этот из соседнего подъезда… Тоже врач нашелся! Коновалами раньше назывались врачи такие, теперь ветеринары, правда, а он из себя весь… Уважаемые люди ему, видите ли, собак привозят, а что собаки те весь наш двор загадили, будто так и надо! Машка, соседка моя снизу, все с соседским ребенком сюсюкает, будто любит его. Да за такие деньги, что родители ей за пригляд платят, и не так засюсюкаешь!
И так почти о каждом жильце подъезда. Целых полчаса. У Шаповалова аж уши вспухли от потока негативной информации. Складывалось впечатление, что сюда специально согнали мерзавцев и воров со всего города. Согнали и поселили на погибель Раисы Васильевны. Нервы-то у нее ведь не железные. Разве может она спокойно смотреть на такой кошмар?!
– Нет, конечно, – подтвердил Шаповалов, обещая разобраться. – А вы с кем-нибудь из соседей поддерживаете теплые отношения?
– В смысле, дружу ли я с кем-нибудь?
Раиса Васильевна ничуть не оскорбилась вопросу. Не дурак же человек, понимает, как тяжело среди гадких людей найти себе друга.
– Да, именно в таком смысле, – закивал Шаповалов, уже всерьез намереваясь уйти.
Дальнейшее общение с женщиной явно было и бесполезным, на его взгляд, и весьма опасным для его здоровья. Наблюдать желчегонный словесный процесс становилось все труднее. У него аж левое веко задергалось. И мысли в голову полезли дурные про его одинокую приближающуюся старость. А ну как и он без родных и близких ему людей да без работы осатанеет и станет ненавидеть весь белый свет? И поносить всех подряд, и проклинать, и призывать себе в помощь геенну огненную в борьбе с молодыми, удачливыми и состоявшимися…
– Жгут машины, и правильно делают! Понаставили, понимаешь, ни пройти ни проехать…
О том, что ехать опять же пришлось бы на машине, Раиса Васильевна не задумывалась. Она изрыгала яд, сверкала очами и даже ни разу не спросила, а зачем, собственно, к ней пожаловал гражданин следователь.
– Что, прямо за всю жизнь ни разу ни с кем и контакта не было? – продолжил он приставать к ней, намекая на ее молодых соседей. – Так же ведь нельзя. Иной раз соль либо спички закончатся, а в магазин бежать поздновато или не хочется.
Сам-то он никогда не бегал по соседям. Не потому, что не любил их, а потому, что у него никогда ничего не заканчивалось в неурочное время.
– И-и, какие соседи? Какая соль? О чем вы, Олег Иванович? – Полное лицо Раисы Васильевны перекосила очередная волна гнева. – Молодые вот рядом живут, так они вообще странные какие-то…
Она вдруг замолчала и долго беззвучно шевелила губами. Будто спор бессловесный вела сама с собой, будто сказать что-то порывалась, да саму себя одергивала.
– И в чем их странность проявляется? – осторожно надавил на нее Олег Иванович. – Наркоманы, что ли?
– Да нет вроде. И не пьют. Ругаются и то шепотом. Вернее, он так ругается. А она орет. Она глаза вытаращит и орет.
