Свалить его вдвоём, используя фактор неожиданности, парни, разумеется, смогли бы, но сама попытка накинуться с кулаками на представителя сельской власти имела бы в сём случае столь далеко идущие последствия, что, пожалуй, могла бы довести героев наших вплоть до сахалинской каторги…
– Шо робить будем?
– А я откуда знаю?
– Та вы ж у нас весь из себя образованный!
– Ну, попробуй сам хоть раз что-то предложи.
– Як?
– В пропорции!
– Вже люто ненавижу это слово…
О большем договориться не удалось, поскольку дверь в баньку вынесло едва ли не с косяками, а бледный, как козье молоко, пан голова на четвереньках начал бегать по предбаннику, пока не нашёл ещё один мешок, не залез в него и не завязался самостоятельно, хоть последнее трудно себе представить.
Николя и Вакула выкатили глаза друг на дружку.
– А чего вы здесь делаете, добрые люди? – с интересом спросил чёрт на тощих немецких ножках, просовывая свой любопытный сопливый пятачок в предбанник. – Я его не обидел, грубого слова не сказал. Тока хлопнул дружески по плечу да спросил вежливо: «Как здоровьечко, пан голова, отчего в гости не заходили, ждём тебя, давно ждём-с!» А он вдруг…
Кузнец только перекрестился со всей возможной торжественностью, а Николя даже не мог объясниться впоследствии, какая чудесная сила заставила его схватить мешок с инструментом и огрести им нечистого по башке. Чёрт рухнул, как пьяный лях под Конотопом, задрав кверху нечищеные копытца.
– И шо вы натворили, паныч?
– Ты хотел чёрта поймать, вот он!
– Та я ж его живым взять собирался. За каким, прости господи, огородным хреном мне тут дохлый чёрт сдался?!
– На тебя не угодишь…
– Ох и чья бы корова про то мычала, – уже гораздо спокойнее буркнул и впрямь весь день чем-то недовольный кузнец, быстро одеваясь. Николя последовал его примеру.
Рогатого гостя с хвостом и копытцами они сунули в мешок. Нечистый через раз дышал в одну дырочку, значит, покуда живой. По молчаливому обоюдному согласию остальных участников весёлой банной затеи решили никуда не выпускать. Ну, по крайней мере, не сейчас.
Полежат в мешках до утра, успокоятся, отоспятся, а там уж будем думать. В конце концов, Бог не выдаст, свинья не съест. Однако, уходя, хозяйственный кузнец поднял выбитую дверь, вернул её на петли и для верности прибил её к косяку тремя гвоздями.
– Як там маменька у хати? Притихла навродь…
– Вроде да, не слыхать. Ты, кстати, полено-то убери, смысл теперь женщину дома держать?
Вакула так и сделал, после чего взвалил мешок с побитым чёртом себе на плечо и припустил к калитке. Николя пропустил приятеля и осторожно прикрыл калитку за собой.
Но не успели они отойти и на десяток шагов, как раздался жуткий шум. В печной трубе громыхнуло упавшим ведром, а мгновением позже прекрасная Солоха на помеле, взлетая прямо к Млечному Пути, оттолкнулась пяткой от Пояса Ориона, на миг запуталась в Волосах Вероники, посмотрела сама на свое отражение в зеркальном серебре полумесяца и, ругаясь на чистом польском, опять нырнула в трубу!
– Ох и «прекрасная» же пани Солоха! Отродясь бы не подумал, что ведро угля и золы способно так эффектно изменить внешность женщины.
– А то ж! Добра затея была такую проказливую шутку ей пидсунуть. Та я ще пару новых слов на приятном языке католическом выучил. Ох, мамо, а мы вам дверь отпирали…
Приятели, ухмыльнувшись, вдохнули полной грудью бодрящий свежими ароматами воздух украинской ночи и поспешили к кузнице. Поверьте, если уж вас так припёрло о чём-либо советоваться с нечистым, то делайте это, предварительно приковав его за ногу к наковальне и угрожая облить святой водой так, чтоб плешь образовалась не хуже, чем у доминиканского монаха. Так, чтоб потом собачий сын и рыла своего не мог сунуть в пекло, где над ним в тот же миг не только беззубые ведьмы по-лошадиному ржать станут, а и любой мелкий бес, что может быть росточком с ноготь, да всё одно хихикал бы тоненько и обидственно аж до крайности!
То есть, ежели кто вдруг не понял, разводить приятельство с нечистью никто из наших героев не собирался.
Вакуле, как человеку глубоко религиозному и набожному, даже мысль сия в голову бы и не стукнула. А молодой пан гимназист хоть и не чужд был идее разных опытов во имя госпожи науки, тем не менее умел учиться на своих ошибках. Да и опыта того теперь у обоих было… хоть чумацкий воз лопатой грузи! Нахлебались уже всего и всякого полным половником, без хлеба.
Кто бы вообще поверил, что в крохотной Диканьке, которая на просторах Российской империи даже безымянной точкой не отмечена рукой щепетильного картографа, могут твориться столь чудесные вещи. То сечевой чёрт в шинке палёную горилку пьёт, то ведьма-красавица на козачьей спине сидит, то русалки из воды выйдут погулять под лунным светом, то запорожец в своём курене заставляет вареники самим в сметане полоскаться да ему же в рот скакать!
Разве могло бы нечто подобное произойти в благочинной Москве или блистательном Санкт-Петербурге? Да и кто ведает, сколько ещё волшебных историй знает наша улыбчивая малая родина…
– Так, добре дошли, – почти по-болгарски выдохнул Вакула
[6], хотя, по чести говоря, до его маленькой кузницы они скорее бежали, чем шли. – Давайте так, паныч, я мешок развяжу, а вы наготове стойте. Как вдруг чёрт сиганёт рогами вперёд, тут вы его и захапаете!
– Не буду я его хапать, вдруг он кусается?
– Та вы не бойтесь, будет кусаться, я ж его вот этим молотком сзади по башке шандарахну. Такой благовест отзвоню, залюбуетесь!
– Дорогие, уважаемые, милейшие Вакула и Николя, – замогильным фальцетом раздалось из мешка. – Не сказал бы, что мы с вами такие закадычные приятели, но, однако ж, встречаемся не в первый раз. И ваше любезное предложение осчастливить меня молотком по затылку представляется мне несколько безрадостным. Возможно, сие видится только мне одному, не спорю! Но, может, уже как-нибудь договоримся?
– А ну цыть, чёртово семя! Ишь, моду взял лезть в разговор добрых христиан. – Кузнец и впрямь схватился за самый тяжёлый инструмент. – Вот уж я поучу тебя культурным манерам!
– Угомонись ты, – успел остановить ретивого друга молодой гимназист. – В конце концов, мы его для чего хотели поймать? Для разговора и совета.
– Так и шо ж, за то будем со всей нечистою силой миловаться?!
– Миловаться не надо, – уверенно донеслось из мешка. – Миловаться – это не ко мне, я с мужчинами не милуюсь. То исть не пробовал, и как-то, честно говоря, особого желания нет. Хотя ежели выбирать – либо так, либо молотом по башке, то, знаете ли… Может, я и зря так уж сразу отказываюсь?
